Сергей Гомонов - Пари с будущим

Нас вышвырнуло в межвременье и межпространство. Я успел увидеть его прошлое — на счастье, он при какой-то циклизации сразу воплотился в Чезаре и ничего еще не мог знать о Стяжателе. С его стороны нападение было рывком отчаяния. Оборона с моей — выполнением обещания Шиве. Истошно крича, деструкт сгорел в пламени ади, и я неожиданно для себя испытал что-то вроде сожаления. Вот парадокс! Асура, обитавший в человеке, был по сути лучше этого самого человека… Вот насмешка природы!

Теперь возникла новая сложность: я должен проводить своих спутников в одну эпоху, а сам затем переместиться в другую. Действие «Тандавы» ограничено циклом. Нужно успеть всё.

Я сотворил венецианскую гондолу цвета ртути. Я вообразил и воплотил в реальность подземную черную реку с осклизлыми каменными берегами. Я взял в руки весло и встал на корме; в центре лодки сел Шива, ближе к носу и глядя невидящим взором вперед — Савитри. Я оттолкнулся веслом от изумрудного шара-маяка, от тяжелой мертвой воды сначала справа по борту, потом слева, а волнышки разбежались слабой рябью, отмеряя проделанный путь, не помогая, но и не мешая. И тогда мертвенным светом озарился противоположный берег, замигал тускло-зеленый огонек в тумане. Мы медленно потекли к нему по шкале недвижимой реки…

Мой расчет был только на Варуну. За двадцать семь лет до печальных событий он прибыл на «Трийпуру» из отпуска вскоре после того, как я скрылся от работников станции, гоняясь за будущим Стяжателем. Это всё, что я знал о том периоде из рассказов отца Савитри.

Это время было для меня знаковым, ведь я впервые попал в мир грубых форм через «Тандаву». Я чувствовал эпоху даже на вкус, и чем-то родным повеяло от гигантского многоугольника, тягуче проступавшего из небытия в реальность. Он обрел форму, цвет, он влек меня к себе, словно маяк. Агрессивная среда вновь начала рвать меня на части. Варуна, мне нужно к Варуне, он уже должен был прилететь на станцию и узнать о чрезвычайном происшествии с сурой, который решил прогуляться. С Варуной мы решим, как быть дальше.

Лишь на миг я успел увидеть его лицо — еще совсем молодого голубоглазого парня с темными волосами и морским загаром — и вот мы уже одно целое. Я затаился в его сознании, как в убежище, переводя дух от боли и дожидаясь, когда они с тогдашними Танцорами закончат разговор. Сейчас будет самое трудное: с Леонардо я хотя бы разговаривал в облике другого человека, а тут мне, с одной стороны, нужно ясное сознание Варуны, а с другой — его доверие к моему рассказу. Вещи несовместимые, как части плана «Постфактум априори», который я наметил.

Зевнув, он отправился в свою каюту, где устало сбросил прямо на пол манипуляторы, ботинки и комбинезон, и голышом пошел в душ. Своими действиями он так напоминал меня самого в воплощении Агни, что я не смог не улыбнуться. Лицо Варуны в зеркале тут же расплылось улыбкой, и он выдавил на ладонь каплю шампуня. Наверное, мое настроение передалось и ему, но объяснил он его воспоминанием о домашних — Бхадре и маленькой дочке. Я слегка подглядел в его память: мне хотелось узнать, какой была в детстве Савитри. Но девочка была еще настолько мала, что задерживаться там не имело смысла.

— Не нужно таскать ее по врачам, Варуна, — обратился я к нему. — Она и без того умеет видеть, только по-своему. Не мучьте себя и ее.

Вайшва был так поражен, что мгновенно активировал защиту мозга, чего я не ожидал, даже не подозревая о таких способностях. Меня вышвырнуло вон, и озлобленный чуждый мир снова впился в меня, точно стая оводов. Всего мгновение — и вот я внутри чего-то, что еще нельзя называть сознанием. Меня закинуло сюда, как само собой разумеющееся. Понятно, я заброшен в своё временное убежище, которое сам же и избрал: это еще лишь эмбрион мальчика, который нескоро, когда узнает всё, будет упорно отделять меня от себя, не понимая главного…

Мешкать было нельзя. Я опять кинулся к Варуне, но тот был начеку. Вот откуда у Савитри такие способности подбираться к мозгу других людей: у кого-то нападение, у кого-то — защита. Даже внутри одной семьи.

— Варуна, мне нужна твоя помощь! — взмолился я. — Я тот сура, которого все ищут.

— Где ты? — он стоял под выключенным душем, обмотавшись полотенцем, и озирался.

— Я проводник, Варуна. Я рядом с тобой, но ты никогда не сможешь меня увидеть, разве тебе, координатору, это неизвестно?

— Что тебе нужно, если это так?

А ведь узенькую щелочку, чтобы слышать меня, он в сознании оставил, смелый человек!

— Чем дольше мы говорим, тем быстрее я погибну. Пусти меня, я обещаю ничего там не трогать.

— Где?

— В твоем сознании.

— Ну вот еще! Мне не слишком нравится вся эта затея с перемещением во времени, а уж на такие эксперименты…

— Варуна! — заорал я, включив в себе все человеческое, что только мог выдать благодаря многолетнему опыту воплощений. — Если ты сейчас не сделаешь, как я говорю, погибнем мы все: ты, твоя дочь, все ее друзья, профессор Аури и, скорее всего, профессор Виллар. Не говоря уже о самой человеческой породе!

Я мог бы поступить, как поступают изверги — втиснуться в эту «щелочку», посчитав ее приглашением. Но что-то щелкнуло во мне: я не стану подражать им, лучше испарюсь, дотла сожженный чужой вселенной.

И тут он посмотрел прямо на меня. Вздрогнул. Не знаю, что ему привиделось, но, поколебавшись еще пару секунд, он кивнул и открылся.

— Вы все так странно выглядите? — задал Варуна свой первый вопрос.

— Наверное, да. Нам с тобой надо придумать, как выбраться из очень скверной истории, Варуна…

Я начал демонстрировать ему в образах события будущего и только тут заметил, что они искажаются, обрываются, не попадают к нему целостно.

— Что это за калейдоскоп? — потряхивая мокрой головой, удивился вайшва.

— Постой, я попытаюсь пересказать.

Говорить было легче, он успел что-то уяснить, и тут меня снова перекинуло в Агни. Теперь это уже был не тот зародыш, каким я покинул его, кажется, только что. Мы оказались в другом времени. Его мозг уже сформировался, он видел свои сны — сны-тени, сны-звезды. Он видит мои сны, он будет единственным из людей, кто знает инфозону, мою родину… и его родину.

Я возвращался множество раз, успевал что-то сказать — и снова был закинут в свое тело, независимо от хронологии: то уже готовое к рождению, то еще на эмбриональной стадии. Словно само время не желало выдавать кому-то свои тайны. Так бывает с пересказом сна, когда помнишь лишь его части и никак не можешь связать, а собеседник слушает и теряется. Но я помнил всё — я просто не мог передать все из своей памяти в память Варуны, чем сильно его запутывал.

— Да чтоб мне сенсорника не видеть, как быть-то?! — рассердился он наконец. — Я мало что понял из твоей абракадабры, и прекрати уже скакать туда-сюда, иначе мы оба сойдем с ума.