Евгений Филенко - Энигмастер Мария Тимофеева

– Нет! – с жаром воскликнул Сабуро. – Как такое могло прийти вам в голову?!

– Я так и подумала, – сурово сказала Маша. Она умела выглядеть неприступной, когда очень хотела. – Вы, верно, знаете, что профессиональное сообщество энигмастеров, – Маша сознательно не употребляла термин «Тезаурус», поскольку он мало о чем говорил непосвященным, – имеет свои преимущества. В частности, оно бывает крайне злопамятно. Препятствовать энигмастерам в исполнении профессиональных обязанностей себе дороже. То есть, мы никому не отказываем в помощи, и все же…

– Но ведь вы, кажется, в отпуске, Маша-сан, – возразил Сабуро с внезапной прозорливостью.

– С чего вы взяли? – поразилась Маша. Ей всегда был любопытна логика рассуждений дилетанта, ведущая к верным умозаключениям. Да, не время и не место, но тут уж ничего нельзя было поделать.

Впрочем, аргументация, приведенная юношей, ее несколько разочаровала своей примитивностью.

– На острове Кимицусима энигмастерам делать нечего, – пояснил Сабуро. – Здесь ничего и никогда не происходит. Посудите сами, Маша-сан: что может происходить в человеческом сообществе из полутора тысяч человек, одну треть которого составляет служба гостиничного сервиса? Ну разве что в предбаннике офуро кто-нибудь перепутает кимоно…

Маша порозовела. Вряд ли Сабуро имел в виду что-то определенное, но третьего дня именно она после горячей кедровой купели ушла в номер в чужом сиреневом кимоно. И чужих сандальках-гэта. А все потому, что глубоко задумалась о судьбах человечества после того, как наша галактика столкнется с Туманностью Андромеды. Ничто так не располагает к размышлениям о возвышенном, как деревянное корыто с кипятком. До означенного события оставалось еще примерно три миллиарда лет, но Маша не могла ждать так долго.

– И тем не менее прямо сейчас здесь что-то происходит, – заметила она не без иронии.

Теперь настал черед Сабуро менять цвет лица.

– Цунами, – сказал он, – это всего лишь цунами. Не нужно делать из него больше, чем оно того заслуживает. Цунами на Японских островах отнюдь не редкость, и мы не относимся к ним, как к чему-то из ряда вон выходящему…

– Я помню, – сказала Маша рассеянно. – У вас тут страна традиций.

– Да, – сказал Сабуро. – Традиции вносят в нашу жизнь гармонию, а также позволяют ощущать неразрывную связь с предками. Аутентичность для настоящего японца – не пустой звук. Но существуют традиции, в которые мы предпочитаем не посвящать гайдзинов, то есть чужестранцев. Пойдемте, Маша-сан, – его пальцы стальным браслетом сомкнулись на ее запястье («Хватка дзюдоиста», – отметила Маша), – я доставлю вас на борт транспорта. Вам пора улетать.

– А что такое камманна ? – спросила Маша. – И, заодно уж, бодайна ?

– Слова, – беспечно ответил Сабуро. – Два японских слова. Одно означает «немедленно», а другое – «улетать».

Лгать он явно не умел.

Они шли по засыпанной белым гравием узкой тропинке, между аккуратными кустами с мелкой плотной листвой и большими влажно-розовыми, как собачья пасть, цветами.

– Подождите, – сказала Маша. – Камушек попал в босоножку.

Она деликатно и в то же время решительно высвободила руку и оперлась о широкое, как книжная полка, плечо юноши.

– Забавно, – продолжала Маша, стоя на одной ноге и копаясь с ремешком другой босоножки, – почему серые гуси летят на восток, а не на запад? Ведь, кажется, не сезон…

– Простите, Маша-сан, – сказал Сабуро, настороженно разглядывая ползущие по небу низкие тучи, – где вы увидели серых гусей?

Когда он опустил глаза, то обнаружил, что остался на тропинке в полном одиночестве.

– О нет! – горестно вскричал Сабуро. – Госпожа энигмастер! Маша-сан! Вернитесь немедленно!

Ему почудился слабый шорох в кустах. Юноша всей своей немалой массой вломился в живую изгородь. Серебристая босоножка, застрявшая в ветвях, – и более никаких следов. Сабуро озирался, стоя с несчастной босоножкой в руках. Он чувствовал себя идиотом и неудачником. Искать на пустом острове сумасбродную девицу выглядело неблагодарным занятием. И еще ему предстояло тягостное объяснение с профессором Танака.

Фокус с босоножкой был для Маши чистой импровизацией. Обычно для таких целей она пользовалась сумочкой, в которой никогда не носила ничего более ценного, чем зеркальце и тюбик помады. Но сейчас сумочки в руках не было, а расставаться с курткой на прохладном ветру и под грозовыми тучами не хотелось. Все это время Маша находилась в слепой зоне позади Сабуро, ожидая, пока он как настоящий мужчина пустится на поиски, то есть начнет усугублять уже совершенные им ошибки. «Брось босоножку, брось», – шептала она беззвучно. Но Сабуро, повертев бесполезный предмет в руках, зачем-то сунул его в карман и двинулся дальше в кустарниковые заросли. «Какой ты», – пробормотала Маша раздосадованно. Бродить по острову наполовину босиком ей тоже не улыбалось.

Оставив своего бывшего спутника заниматься поисками, Маша отправилась в сторону отеля. Все, что ей нужно было сейчас, так это работающий видеал с выходом в Глобальную информационную сеть. Что будет дальше, она пока не задумывалась. В конце концов, что такое цунами? Всего лишь высокая волна, которая вряд ли взберется по гористому склону на достаточное расстояние. Чтобы нанести серьезный урон отелю, она должна быть высотой никак не меньше тридцати метров, а для таких цунами, если верить информации от Стаси Чеховой, никаких оснований не имелось. И вообще, в историю с цунами Маша верила все меньше.

Площадка перед отелем была пуста: должно быть, персонал покинул остров с последним транспортом. Вдалеке, над лесным массивом, одиноко висела желтая в черную полоску гравиплатформа. К ее брюху зачем-то были приторочены дополнительные батареи – громадные цилиндры зловещего черного цвета с различимыми даже на таком солидном расстоянии грозными знаками. То ли высматривала, не остался ли кто не охваченный эвакуацией, то ли ожидала наступления катаклизма. О том, что она охотилась за Машей, думать не хотелось.

Маша вошла в отель через служебный вход. Отель был маленький, в национальном стиле, напоминавший грибную кучку, только вместо шляпок были темно-зеленые двухскатные крыши с выгнутыми краями. Миновав пустую кухню (плиты были выключены и накрыты прозрачными чехлами, посуда убрана в шкафчики, большие ножи с деревянными рукоятками разложены аккуратными рядами на разделочном столе), она попала в обеденный дворик под открытым небом. Здесь она сняла последнюю босоножку и, ступая на цыпочках, прошла в холл. В лобби-баре, помнится, был видеал, но сейчас он куда-то исчез. Бармен, которого звали Акира, проявил лучшие черты натуры и перед эвакуацией привел рабочее место в идеальный порядок. Последняя надежда оставалась на стойку администратора. Хотя она и называлась «рэсэпусён», но хозяйничал там обыкновенно обаятельный француз по имени Жильбер Мацумура, прекрасно говоривший по-русски, впрочем, как и на прочих глобальных языках. Несмотря на японские корни, он принес с берегов Сены, а то и Луары, легкое отношение к жизни и типично европейское шалопайство.