Владимир Романовский - Полезный Груз

Обладатель роскошного пальто, не слушая, продолжил:

– Никогда не знаешь, когда тебе повезет! Вот я не рассчитывал на тебя наскочить ни сегодня, ни вообще в ближайший месяц, а тут вдруг ты! Не дергайся, Ходорченко! Угомонись.

– Руки!

– Не дергайся, тебе говорят! Чувствам отвагу не давай. А то по морде дам. Сколько дел сразу решилось, а, Ходорченко? А ну, повернись, повернись! Надену-ка я на тебя наручники и посажу вон в то кресло пока что, а там видно будет.

– Не спеши так, начальник, – снова возразил Ходорченко, другим тоном. – Времени прошло много.

– Времени? Три года всего. За давностью лет, что ли, списать? Нет, шалишь, Ходорченко! Ты ведь знаешь … – он продолжил громко, но теперь с интимной интонацией, – меня должны были повысить в должности, и зарплату увеличить. Не повысили и не увеличили, а все из-за тебя. – Он оглянулся на женщину в куртке. Ходорченко дернулся еще раз, и человек в пальто усилил хватку, и продолжил будничным тоном: – Не только из-за тебя, конечно. Но, возможно, ты и оказался той самой каплей, которая переполняет …той самой соломинкой, которая проламывает … Нет у тебя никакого сочувствия к людям, Ходорченко! Финансовые махинации меня не интересуют, это пусть кирасиры с мытарями разбираются. А вот с фермерами – это да, чистая уголовщина, это по моей части. Ты почему, сволочь, фермеров обираешь? Они ведь кормильцы наши. Не совестно тебе! Ты за всю свою жизнь ничтожную хоть одну репку вырастил? А, Ходорченко?

Чайковская собралась с мыслями и хотела что-то сказать, но девица посмотрела на нее взглядом жестким и угрожающим, и Чайковская, не боявшаяся до того Ходорченко со Скоропадским, и не воспринявшая всерьез человека в пальто, наконец-то слегка перепугалась. Взгляд у девицы оказался колючий, мрачный.

***

За несколько часов до этих событий, в пяти минутах ходьбы от жилища Аниты Чайковской…

…В Москве вообще всё находится за углом или в пяти минутах ходьбы или по соседству, в крайнем случае пара остановок на троллейбусе, а на поверку оказывается, что не только не по соседству, а вообще неизвестно где, и существует ли оно, то, что должно там находиться, тоже не всегда до конца изучено.

И тем не менее…

И тем не менее:

– в пяти минутах ходьбы от скромной Анитиной обители

– на четвертом этаже здания, построенного во времена расцвета русского барокко

– в просторной квартире, обставленной в соответствии с представлениями обитателей и дизайнеров об эпохе правления Романовых

– в помещении, исполняющем обязанности кабинета, со старинным письменным столом, плюшевыми шторами на окнах, и строгими антикварными стульями, добавляющими к неуютной атмосфере комнаты ощущение невнятной тревоги

…сидели двое – за столом, друг напротив друга:

Министр одного ведомства, и заместитель министра другого.

Министр сидел в удобном кресле под собственным портретом кисти Рамбуйе. Данный заказ художник, раболепствуя, писал в необычном для него стиле – почти классическом, сглаживая швы, не забавляясь чрезмерно отсветами. Начальник у него получился человеком внешности впечатляющей, с волевыми скулами и мудростью в красиво и прямо смотрящих глазах, а бородавка на щеке, наличествовавшая в жизни и удручающая начальника время от времени, в композицию не вошла совсем. На самом деле начальник – он же министр – невзрачен был, плюгав, и производил впечатление человека, который редко моется, несмотря на то, что мылся каждый день, иногда по нескольку раз, и всякий раз надевал свежее белье.

Заместитель из другого ведомства, сидящий напротив, был мужчина средних лет, с правильными чертами лица, спортивного вида, в элегантном костюме. Официальная его должность называлась сложно, никого он на самом деле не замещал. Ибо был он бессменный и в глазах некоторых – всесильный. Министры сменялись, а он оставался.

Высокая степень замшелой провинциальной мерзости содержится в одновременном употреблении местоимения «ты» и обращению по имени и отчеству. Именно так обращаются в Москве друг к другу люди недалекие но хитрые – и именно так обращался заместитель к начальнику.

– Ну вот что мне с тобою делать, а, Диего Ильич? – риторически спрашивал всесильный бессменный. – Говоришь сбивчиго, мыслишь медленно, и ничего не делаешь. Ведь ты только подумай, сколько на тебе ответственности! А доверие какое? Подумал? А ведешь себя как обыкновенный бюрократ, речи произносишь, как вон давеча. Ну чего ты выперся на трибуну перед энергетиками? Твое дело было – присутствовать, умно улыбаться, и выглядеть загадочно. А если и говорить, то только с подчиненными, и только строгим тоном, типа – «Вы что же, забыли, что я тут главный?»

– Вы, Глеб Святополкович, несправедливы ко мне, – возразил министр.

– Так ведь мы с тобою не справедливость блюдем, Диего Ильич, а безопасность, и не чью-то конкретную, твою или мою, например, а государственную. Во всяком случае я. Что ты там напорол с «Мечтой»? Импровизации допускаешь?

– Импровизации? – переспросил, холодея, министр.

Бессменный, демонстрируя высокую степень бытового атлетизма, поднялся быстро и плавно, развернул стул, и плавно и мягко сел на него верхом.

– Всего лишь двух свидетелей опасается «Мечта», – сообщил он. – Одну бывшую любовницу члена правления и одну бухгалтершу. Две крали всего-навсего. И что же? Что ты, Диего, предпринял за последние трое суток по поводу упомянутых девиц?

– А разве нужно было? – растерянно спросил министр.

– Да помилуй, Диего, как же! Это же скандальный процесс, на весь мир раззвонили. Это где ж это слыхано, чтобы две всего лишь особы, держащие в женственных руках своих судьбы стольких людей и дел, разгуливали по городу без надзора? Ведь это же просто блуд какой-то, Диего. Не блуд разве?

– Блуд, Глеб Святополкович.

– И долго ты намерен блудить? Вот одна уже исчезла. Нет ее! И ведь наверняка – наверняка, Диего – исчезла не по своей воле. И скорее всего по указанию правления «Мечты». Может, ее прячут, а может даже убили. Ведь это же никуда не годится. Вот, к примеру, тебя бы убили – тебе бы это понравилось?

– Я не понимаю, Глеб Святополкович … когда…

– Делом надо заниматься, Диего, делом. А не то мы найдем еще кого-нибудь для расположения седалища по поверхности кресла министерского, а тебя с почетом отправим под Тамбов, но сперва, конечно же, поснимаем твои сбережения с оффшорных счетов. Ну, значит, есть такой некий поп во Мскове нашем отменном. Поп. Священник. С бородой и в рясе. Собаки у попа этого нет, но есть дщерь приемная, падчерица никудышная. И вот она пропала, и поп сделал дурное поповское заявление в розыск – а ты и не знал, Диего, не знал. Сидел, думу думал, и не знал. И будет розыск поповну искать, с ног сбиваться, очей не смыкая. Саму поповну может и не отыщут, зато попутно могут обнаружить много интересного по мелочам и всех нас подведут под пресловутый кирасирский монастырь. А дело поповны, Диего, друг мой, розыск намеревался доверить одному … недотыкомке. Олух он преизрядный, но ведь учили его чему-то, да и опыт у него имеется, вдруг и правда что-нибудь найдет. Возле «Мечты», вокруг «Мечты», в самой «Мечте». Ну и вот, Диего – скажи на милость, какое отношение вся эта дурь с поповной имеет к нашему делу? Не знаешь? Не знаешь. А деньги получаешь, да еще и взятки, небось, берешь.