Ирина Асаба - Амнезия [СИ]

Чернов отрицательно покачал головой и вопросительно посмотрел на приятеля.

— Ну, как тебе попроще то объяснить, дурья твоя голова. Ну, смотри. С человеком случается какая-нибудь критическая ситуация, которую мы называем стресс. Происходит игра сознания. Мозг, ставит блок и таким образом защищает себя от лишней памяти или знаний. Он как бы защищает себя от ненужной, лишней, пугающей его информации. С этими примерно такое. Что я только с ними не делал… С пациентами с этими. Ничего не получается. Ввожу в гипноз, отключаю лобные доли… Захожу в сознание… Пытаюсь организовать причинно-следственные связи… Казалось бы, должно сработать, ан нет. У них, у всех осталась только механическая память. Мозг на парадоксы реагирует адекватно. Тут виной всему, конечно, какой-то дефект гипоталамуса. Но почему это происходит, что дает толчок к изменению сознания — пока не понятно. Слушай! Тебе действительно это интересно или ты из уважения меня слушаешь?

— Пончик! Что за дурацкие вопросы? — ершисто отозвался Чернов. — У меня никакого уважения к тебе нет. Было бы не интересно, послал бы тебя с твоими лекциями куда подальше. Мне, правда, интересно. Человеческий мозг был и остается для меня сплошной загадкой. Я вообще удивляюсь, откуда в милом толстом Пончике такой кладезь знаний и умение логически мыслить. В детстве за тобой такого не наблюдалось.

— Ну… Если интересно, тогда поехали. Чего время тянуть. Разберемся с бошем и вернемся. Идет? А насчет мозга мы еще с тобой поговорим…

ТВЕРЬ

Они вернулись в город во второй половине дня. Не заезжая домой Шереметьев, в чем был, поехал в клинику. Проведя приятеля в свой кабинет он надел белый халат и заставил Чернова одеть такой же. Персонал, обнаружив долгожданное руководство, забегал, засуетился и буквально через пять минут в приемной уже толпился народ с накопившимися всего за полтора дня проблемами. Юрий, стараясь не мешаться, раскрыл створку окна и закурил. Центральное здание, в котором он сейчас находился, было четырехэтажным. С правой стороны, аппендиксом, к нему было прикреплено еще одно, меньшего размера и высоты. — Какую же огромную территорию занимает психушка, — подумал Чернов, швыряя в окно окурок. — Сколько же в городе психов, чтобы строить для них такие помещения…

В дверь заглянула секретарша и вопросительно посмотрела на начальника.

— Чего смотришь? Зови, — велел тот и разложил перед собой какие-то документы. — Тащите сюда новенького. Попытаемся сориентироваться в ситуации.

Через пару минут за столом в форме буквы Т уже сидели специалисты клиники и новый пациент. Это был молодой парень с волосами пепельного цвета и абсолютно растерянными глазами. Он пытливо вглядывался в лица присутствующих и как бы пытался понять кто они и что им от него надо. Его абсолютно прямой позвоночник свидетельствовал о сильном возбуждении и напряжении.

— Ну что тут у вас ребята без меня произошло? — спросил Шереметьев и широко улыбнулся. — Чего у вас всех глаза такие затравленные? Испугались что ли? Докладывайте Владимир Львович, — обратился он к пожилому мужчине с седой клиновидной бородкой.

— Тут такое дело… — начал Владимир Львович, смущенно ерзая локтями по столу. Понимаете… Этого парня привезли вчера, ближе к вечеру. Он уже три месяца жил в Воронках. Ну, вы помните они в тридцати километрах от Твери…

В общем, по рассказу Владимира Львовича выходило, что парень появился в селе внезапно. Стучал в окна домов, протягивал руку в просящем жесте. Он не говорил, стоял на пороге какого-нибудь дома и смотрел на хозяев, словно потерявшаяся собака. Одет был сначала прилично, и люди не могли взять в толк, что ему от них нужно. Через несколько дней он исхудал, оборвался и стал похож на не знамо кого. Спать он устроился на колхозном сеновале, стал таскать с огородов овощи, тем и питался. Местные смирились с прилепившемся к селу бомжем и даже стали сами его подкармливать. Когда одинокие старушки просили его о помощи, он никогда не отказывался и старался помочь. Но проблема была в том, что он ничего не знал о физическом труде. Выяснилось, что он не умеет держать лопату, бездонность колодца приводила его в ужас, а рогатый скот, чувствуя его страх, просто затерроризировал чужака. Так бы все и продолжалось, если бы этот юноша не зашел случайно в местную библиотеку. Библиотекарь, тридцатилетняя женщина, с боязнью наблюдала за его действиями и не решалась прогнать. Из небогатого набора книг местной кладовой знаний, он выбрал учебное пособие на немецком языке и, устроившись в кресле, стал с интересом читать. Вот тогда то библиотекарь и поняла, что с ним не все так просто. Она попыталась его разговорить и, что удивительно после нескольких месяцев молчания, он стал ей отвечать. Какого же было удивление работника книжного труда, когда говорить он стал на немецком языке. Язык этот женщина не знала, и понять ничего не могла. В итоге селянка помыла его в бане, переодела в отцовскую одежду и привезла к нам. Вот, пожалуй, и все.

— Понятно… — помедлил Яков и постучал карандашом по столу. — Ну а дальше? Вы с ним разговаривали? В милицию сообщили? Может он в розыске числится, а мы его у себя держать будем?

— Ну что вы, Яков Михалыч. За кого вы нас держите? — возмутился второй сотрудник, молодой парень в очках. — Конечно, сообщили. Они сегодня обещали переводчика привезти и допросить немца по всех правилам. Да они скоро подъедут. Час назад звонили. Привезут к нам преподавателя немецкого языка. Может быть, тогда хоть что-нибудь будет понятно. Но! Тут еще проблема в чем? Мы теряемся в диагнозе и без вас боимся назначать курс лечения. Мы же знаем, что все беспамятные у вас на контроле.

Их беседу прервала секретарь, сообщив по селекторной связи, что сотрудники районного отделения милиции прибыли и попросила разрешения их впустить. В кабинет вошли два представителя власти, кивком головы поздоровались с присутствующими и подошли к столу. Их спутником была пожилая дама с мелкими кудельками седых волос на голове, обрамлявших сухое личико. Гости по-хозяйски расположились за столом, разложили бумаги, которые им необходимо было заполнить, и начали дознание. Вопросы, которые задавали потерявшемуся во времени и пространстве человеку были самыми элементарными. — Как вас зовут? Где проживаете? Какое образование получили? Есть ли у вас семья? Как зовут ваших родителей? Год вашего рождения? — Но ни на один вопрос молодой человек ответить не мог. И дело было не в том, что человек не понимал плохо поставленное немецкое произношение провинциальной учительницы, он просто не знал ответов на поставленные перед ним вопросы. Он вероятно с радостью бы на них ответил, но в его голове и это четко читалось по взволнованному лицу, не было ни каких ассоциаций, поэтому вопросы зависали в воздухе, и в ответ слышалось тихое — "ish weiss nicht", что означало — "не знаю". Продолжалось это примерно часа два. Господа в мундирах сделали несколько фотографий юноши и записали на магнитофон происходивший разговор. Также выяснилось, что молодой человек немного разбирается в медицине, знаком с трудами Канта и Ницше и кроме немецкого языка, знает еще и английский.