Асаба Нацу - Лакей Богов 3

Над переводом работала команда RuRa-team

Перевод с японского: arknarok

Редактура: Лесса

Работа с иллюстрациями: Moxnat

Самый свежий перевод всегда можно найти на сайте нашего проекта:

http://ruranobe.ru

Чтобы оставаться в курсе всех новостей, вступайте в нашу группу в Контакте:

http://vk.com/ru.ranobe

Arknarok'у на чай

PayPal:

paypal.me/arknarok

Cчет для перевода с кредитных карт:

5368291001630458

Версия от 03.12.2017

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено

Боги благосклонны к честности и чистоте.

Посему для почитания богов избави душу свою от лукавства да содержи тело в чистоте.

Только свобода от посторонних помыслов, только почтение есть настоящая вера в богов.

(Из письма Ёсиды Сёина 1своей младшей сестре, Кодаме Тиёде)

Синто отличается от большинства мировых религий бессистемностью учения. Дело в том, что японцы издревле старались не спорить с богами и не озвучивать им свои желания, чтобы не попасть в божественную немилость. Поэтому они всегда жили, уважая принцип «не говори лишнего».

Но в синто есть и другие важные добродетели: честность и чистота. Именно поэтому ритуалам экзорцизма и очищению уделяется много внимания, а от всех своих слуг боги требуют душевной чистоты и открытости. Об этом же говорится и в божественных эдиктах, посвящённых престолонаследию.

— Честность и чистота…

Шёл дождь.

Тоскливые тучи роняли на землю крупные сладкие слёзы. Дождь скатывался по крыше, собираясь в капли на козырьке, и спрыгивал на яркий сребролист. Радостно квакнула лягушка и куда-то упрыгала. Юноша, укрывшийся от дождя в павильоне для отдыха прихожан, проводил ее взглядом.

— Лакеев это правило тоже касается? — спросил он так тихо, что его голос почти растворился в шуме капель.

Я посмотрел на его красивые, доставшиеся от матери черты, и незамедлительно кивнул. Лакей, о котором я так часто рассказывал ему, обладал обоими качествами. И неважно, что богов он не страшился и разговаривал с ними далеко не почтительно.

— Я понимаю, но это тяжёлая ноша.

Юноша вяло улыбнулся и вздохнул. Из его затылка к молитвеннику в руках тянулась узда. Это он был нынешним лакеем, и это от него теперь требовались честность и чистота.

— Хотя наверняка здесь важнее стремление, а не сами качества.

Затянувшийся дождь ослаб и прекратился, меж туч забрезжил жемчужный свет. Из служебного корпуса вышел настоятель храма, поскользнулся на влажной земле и шлёпнулся в грязь. Юноша вздохнул и поднялся.

— Я понимаю, что под ясностью, чистотой, прямотой и честностью понимается, что слуга богов должен быть, как невинное дитя, но вести себя как ребёнок и падать в грязь — по-моему, лишнее.

Юноша побежал к настоятелю вместе с другими очевидцами происшествия. Я смотрел ему в спину и думал, о чём буду рассказывать сегодня.

У меня осталось ещё полным-полно историй о лакее, которому изрядно доставалось от жизни, но который никогда не пытался обманывать богов.

И если сия история будет передаваться меж людьми, пока не поблекнет моя шкура, то у меня в этом хрупком мире появится ещё одна потеха.

В этом году в Киото самый пик цветения сакуры пришёлся на последнюю субботу перед началом учебного года, поэтому толпы вокруг городских достопримечательностей были плотнее обычного. Встречались иностранцы, сжимавшие карту в одной ладони и ручку чемодана на колесиках в другой. Попадались рикши в традиционных одеждах, зазывавшие туристов покататься. Стояла ясная погода, если не считать нескольких облачков, похожих на барашков. Бледно-розовые сакуры, высаженные в конце канала Окадзаки, клонились к земле под тяжестью ветвей.

Мать с утра нагрузила Хоноку поручениями, поэтому та выбралась в город по магазинам. Проходя мимо одного, она увидела в витрине нежно-розовое платье, будто сотканное из лепестков сакуры. Хонока остановила шаг, невольно засмотревшись на переливы шифоновой ткани и зауженную талию, подчеркивающую контуры тела. «Какое миленькое!» — подумала она, а в следующую секунду увидела в отражении витрины собственное лицо и вернулась в реальность.

Прямо сейчас на ней была тонкая весенняя курточка, серый кардиган и чёрная юбка. Будучи небесноглазой, она никак не могла вписаться в коллектив сверстниц. Поэтому старалась не выделяться хотя бы внешне и запрещала себе носить яркие цвета.

Хонока окинула платье на витрине ещё одним взглядом. Представила, как будет в нём выглядеть, — и спешно стёрла образ из головы. И вообще, разве у нее есть кто-то, кто мог бы оценить, как она будет выглядеть в этом платье? Да и с чего ей вдруг взбрело в голову, что оно ей подойдёт?

— Тётенька!

Как только Хонока вновь двинулась по улице, намереваясь всё-таки расправиться с возложенными на неё поручениями, её вдруг остановил детский, ещё не слишком уверенный голос. Хонока обернулась и увидела, что на неё смотрит девочка, по виду школьница начальных классов. У неё были короткие, до шеи, волосы, красный берет, блузка и синий галстук в белую крапинку, ярко-красный кардиган, явно подобранный под берет, чёрные шорты-блумеры и колготки с леопардовым принтом. Вычурно разодетая девчушка широко улыбалась и дёргала Хоноку за подол куртки.

— Я тут неподалёку одежду продаю, не хотите посмотреть?

— Что?..

Это какой-то новый способ завлекать посетителей? Хонока посмотрела, куда указывала девочка, и увидела кожаное покрывало на углу улицы, а на нём — сложенную одежду.

Хонока попыталось отыскать взглядом кого-инбудь из родителей девочки, но поиски не увенчались успехом. И вообще, разве закон разрешает просто так брать и открывать магазин где попало?

Однако девочку замешательство Хоноки нисколько не смутило — она ещё сильнее дернула ту за куртку, упорно зазывая посмотреть на товар.

— Хоть ненадолго. Я же не прошу покупать.

— Я…

— Что вы так, я не задержу вас.

— Но…

Хонока никак не хотела соглашаться, и девочка становился всё менее жизнерадостной.

— Тётенька, я уверена, что ты сможешь оценить мой вкус… — девочка сверлила Хоноку взглядом, но голос её всё ещё оставался неуверенным. — Мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь похвалил мою одежду.

Девочка печально опустила голову, не отпуская куртку Хоноки.

— А может, в этом мире всё-таки нет никого, кто смог бы оценить мой редкий вкус, — процедила она.

Хонока почуяла опасность и растерялась. Что это за странное чувство? Почему её так пугает эта обаятельная девочка, почему она чувствует в ней совершенно неуместную для такого возраста обиду на весь мир?