Александр Холин - Последыш

Кто сказал, что осень – пышное природы увяданье? Чепуха. Не увяданье и не кончина – просто иная форма жизни. Как в человеке присутствует тысяча ипостасей, так и в природе не бывает дня без ночи, ясного весеннего солнышка без штормового предупреждения. Ладно бы, ежели только предупреждения, а то обычно сваливается на голову нечто такое, от чего бывает ни вздохнуть, ни охнуть.

Человек, бедненький, никак не может смириться с тем, что он вовсе не царь и не пуп земли, а всего лишь крошечный осколок Природы. Причем, не лучшее её произведение. Царем удобно себя величать для удовлетворенья мелкого утробного тщеславия и для того, чтобы безнаказанно гадить в чужом саду. А что? – кто против царя-батюшки?! Навряд ли найдётся охотник с царём повоевать. Вот только сама Природа иногда на тропу войны выходит. И мстит разбуянившемуся человеку-недорослю неожиданными землетрясениями, бурями, невесть откуда взявшимися тайфунами, смерчами и торнадо начиная со страны Восходящего Солнца и кончая сумеречной Америкой. Словно собака отряхивается Земля после купания, стараясь сбросить с себя множество поселившихся на её шкуре мелких кусачих блох. Что тут делать?

Октябрьские листья нехотя срывались с веток, но, почувствовав волю и сказочное очарование Сокольников, принимались танцевать на невидимых сполохах воздуха, увёртываясь от Шурочкиной ладошки, и только изредка цепляясь за копну её чудных коротких волос, которые разлохматились на улице и стали похожи на пепельно-чёрную щетину дикобраза.

Меж расшалившимися осенними листьями ярко высвечивались солнечные лучики, создавая волшебную световую паутину, окружавшую девочку солнечным шариком своих забот и сочувствий. Собственно, сочувствовать было нечему, потому как юные создания избавлены ангелами от тяжких дум и воспоминаний о грядущей печально-радостной памяти жизни, которая в свою очередь не забывает своих насельников и постоянно дарит им разные случаи, превращающиеся в воспоминания.

Да, вечность состоит, конечно, из света! Шура в этом нисколько не сомневалась. На земле никогда не знали бы, что такое свет, кабы не возникающие везде и всюду мрачные необузданные тени очень часто прикидывающиеся весёлыми, ласковыми, даже нежными. Но такие ли они мрачные, какими видятся на первый взгляд? Ведь и от света может быть испытание жёсткостью, необузданной жестокостью и мучением. Тогда человек под чувством самосохранения может спрятать голову в песок, как страус. Разве не так?

В стародавние, может быть, сказочные времена, люди с малых лет безошибочно различали три состояния обычной жизни. Их тогда знали: явь, навь и правь. В них постоянную войну вели две силы. Высшие ангелы, хотя и были Божьими зеркалами, отражающими Свет Господень, но божествами всё же не были. Потом Потусторонний мир погрузился во вселенскую печаль – битву меж высшими силами за Тщеславие, Гордыню и за Чистоту Разума.

Поверженный Денница был сброшен в бездну вместе с сонмами ангелов, так же поверженных гордыней, и достиг её дна, называвшегося Земной Поверхностью.

Вместе с новым царством он получил и новое имя – Сатана, что на человечьем языке значит – враг Рода. Кроме этого к нему прилипло ненавязчивое прозвище – Обезьяна Бога. И всё потому, что Сатана ничего не мог изобрести, придумать, а тем более сотворить сам, то есть стать настоящим Творцом по своей сообразительности и умению. Только вот украсть у Всевышнего какую-нибудь завалящую мыслишку и выдать её за свою – это считалось наивысшей возможностью заявить о себе. То есть этаким непреходящим кайфом, пригубив которого, отказаться от пакостей было просто невозможно.

Силы, последовавшие за ним, превратились в демонов. Но на поле неутихающей битвы присутствовала также третья сила, не принимавшая участие в сражении за тщеславие или гордыню. Эти ангелы – Адрамелик, Ариэль, Ариок и Рамиэль – за свою нелюбовь к агрессии получили название серых и были отправлены на существование меж небом и землёй.

Всё предметы видимые и невидимые берут своё начало оттого, что существует, а вещам или ангелам несуществующим невозможно стать сущими. Каждый ангел в этом мире совершил, совершает и будет делать то, что ему было предопределено по его силе и свету. Так было определено Всевышним. И на пустой земле родились твари четвероногие, твари ползучие, твари водные, крылатые, зерно плодотворное, сочная трава, ростки цветов. И всё имеет в себе семя возрождения. Всякая видимость и живность сотворена, ибо она напечатана в пространстве, как снимок на листе фотобумаги.

Но невидимость есть всегда, особенно для людей. Любая невидимость существует, не нуждаясь в своём проявлении, веришь ты в неё или нет. Любой невидимый ангел существует, но далеко не каждый делает для людей вещи видимыми или невидимыми. Просто ангелы не спешат к бурному общению с родом человеческим.

Чаще всего у ангела проблема только в том, на что из предложенных вещей или действий обратит внимание человек? Ему всё же решать, какой путь избрать, а от какого отказаться. Вот тут опять две силы вступают в единоборство и перетягивают человеческое сознание каждая на себя. Ведь остались же в этом мире две силы: свет и тень, ночь и день. Это существует по сей день и будет существовать до скончания веков, но от последней битвы их пока уберегает третья сила…

Две стороны одной медали, две ипостаси мирской жизни, два камня преткновения, два враждующих могущества… и третье – буферное, принимающее всё на себя и, по сути, не дающее разрушиться этому миру.

«Два камня преткновения, равно опасных, вечно будут представать перед вами. Один попрал бы священные права каждого человека. Это – злоупотребление властью, возложенной на вас Богом; другой, обрёкший бы вас на погибель, – неблагоразумие… Оба они рождены от одной матери, оба обязаны своим существованием гордыне и тщеславию.

Человеческая слабость вскармливает их; они слепы, ведомые своей матерью. С её помощью два этих монстра заражают своим зловонным дыханием даже сердца Божьих избранников. Горе тому, кто злоупотребляет дарами небес в угоду своим страстям. Рука Всемогущая, подчинившая человеку стихии, надломит его, словно тростинку. Вечность мучений едва ли искупит его злодеяние. И адские духи будут насмехаться над слезами того, чей грозный глас столь часто приводил их в трепет в лоне огненных глубин». [1]