Michael - Зверь внутри

— Ага, — отвечал Александр. — Только ты смотри, старика своего уговори, а то как мы иначе…

— Уж конечно.

Девушки при этом о чем-то шушукались между собой и иногда, посматривая то на одного, то на другого из парней, хихикали.

… В ту ночь Таня осталась ночевать у Щуплова.

Следующее утро, как и всякое утро, следующее после вечера возлияний, началось отнюдь на лучшим образом. После той гадости, именованной «винный напиток», голова раскалывалась и, казалось, любая мелочь раздражала и даже бесила. Поэтому совершенно очевидно, что вчерашнее примирение с Таней пошло прахом. К тому же они проспали: часы показывали четверть одиннадцатого, а до Ромки надо было тащиться на противоположный конец города.

— Что не сказал, чтобы за нами заехал? — раздраженно спросила Таня Александра. — Ему-то на машине, поди, проще, чем нам — пешком переться.

— Не сказал, не сказал, — передразнил Щуплов, морщась. — А ты где была? У нас, чай, не патриархат, и женщины право голоса имеют.

Подобное заявление, показавшееся Тане крайне оскорбительным, и вовсе вывело девушку из себя. Она стала упрекать Щуплова во всех смертных грехах, в том, что он злой, эгоистичный человек и никчемный мужик. Александр начал было возражать, даже прошелся весьма нелестно по кулинарным талантам Тани, но трещащая голова взяла свое, и он замолчал, чтобы лишний раз ее не тревожить.

Так что явились они к Ромке злобные и надутые.

— Что, опять поругались? — спросил он так, словно дело шло о чем-то обыкновенном и само собой разумевшемся. В отличие от Александра и Тани, выглядевших после вчерашнего довольно помято, он был свеж, как огурчик, как если бы накануне и не пил ничего вовсе. Он как раз вывел «Москвич» из гаража и подкачивал колеса. На опоздание друзей Жуков тоже ни словом не отреагировал, словно и не предполагал, что они могут прийти вовремя.

— А Надя где? — спросил Щуплов.

— Не пришла еще. Такая же соня, как и вы. Авось через полчасика будет…

Приблизительно так и получилось. Не прошло и часа, как явилась Надя. Видно было, что вчерашний вечер не прошел для нее бесследно: она как-то спала с лица и на окружающее реагировала заторможенно.

— Ну вот и все в сборе! — радостно заявил Ромка, оглядываю хмурую компанию.

…Продукты, как, впрочем, и пиво покупали в спешке, так что вполне закономерным стало то, что кое-что позабыли, а кое-чего взяли с избытком. Так, к примеру, никто не вспомнил про соль, зато уж картошки из погреба Ромка взять не поскупился: больше половины привезли на следующий день обратно.

Шел уже второй час дня, когда полураздолбанный «Москвич» миновал КПП секретного города Н.

…Озеро Сосновое располагалось километрах в двадцати от города Н. в покрытой сосновым лесом горной местности. Это был далеко не единственный живописный водоем в окрестностях секретного города, но так уж повелось, что Ромка Жуков и сотоварищи ездили исключительно туда.

Так получилось (а иначе и быть не могло), что все подходы и подъезды к озеру с песчаными пляжами были захвачены базами отдыха, так что рядовому гражданину, просто надумавшему искупаться, к озеру было подступиться отнюдь не просто. Каменистые, обрывистые, поросшие соснами берега хотя и выглядели привлекательными, для купания были совсем не пригодны. Надо было знать немногочисленные места, где и берег был хорош и не было баз, да еще и на машине подъехать можно было без ощутимого вреда для оной. Ромка таких мест знал много, а Щуплов, несмотря на то, что неоднократно с ним ездил, так и не удосужился запомнить ни одного.

На этот раз Ромка выбрал дикий пляж, чудом оставшийся неокультуреным между двумя базами. Место это оказалось настолько диким, заросшим со всех сторон кустами и молодой сосновой порослью, что никто, кроме их компании, не смог найти туда дорогу, несмотря на выходной день.

— Ну ты и молодец, — только и смог пробормотать Щуплов, когда, преодолевая, казалось бы, непреодолимые буреломы и рытвины, «Москвич», наконец, вырулил на более-менее открытое пространство на берегу озера. — Прямо Дерсу Узала какой-то!

Ромка лишь самодовольно усмехнулся.

…Плохое настроение стало понемногу рассасываться. Еще бы: жаркое июльское солнце, теплая вода озера Сосновое, пиво почти в неограниченном количестве… Казалось, все заботы остались где-то позади, все взаимные обиды были позабыты, а если и нет, то не вызывали ежеминутных взаимных попреков и придирок.

Так в сладостном ничегонеделании прошел остаток дня. Все они, за исключением Нади, которая не умела плавать, успели искупаться не менее чем по дюжине раз, Ромка, несмотря на то, что была уже середина лета, умудрился обгореть, а Щуплов утопить свои темные очки, которые незадолго перед тем купил на барахолке возле КПП за двадцать рублей. Он порасстраивался было, но потом лишь рукой махнул.

Таня тоже оттаяла или почти оттаяла; она веселилась, брызгалась и плавала вместе со всеми, только иногда кидала в сторону Александра странные взгляды, в которых читалась отнюдь не любовь, а скорее затаенная усталость и застарелое раздражение. Увлеченный дурачествами и пивом, Щуплов их не замечал.

Настал вечер. Июльские вечера не такие, как в июне: вроде, и не намного короче день, а уже чувствуется. И если в июне в то же самое время еще брызгались бы в воде, то теперь пришло время разводить костер.

— Картошечки напечем! — проговорил Ромка, сладко потягиваясь. — Хорошо…

— А ты соль-то взял? — спросил Щуплов.

Тут-то и выяснилось, что соли нет. Это послужило некоторым поводом к недовольству друг другом и взаимным обвинениям в головотяпстве и несобранности, но пререкания быстро угасли: уж больно хорош был день и последовавший за ним вечер, чтобы их портить из-за какой-то там соли. Тем более что печеная картошка оказалась неплоха и несоленой.

Совсем стемнело. А дров, как назло, запасли мало, они кончились аккурат в тот момент, когда тьма сгустилась настолько, что вокруг не стало ничего видно. Ромка как раз, воодушевившись наличием благодарных слушателей, рассказывал какую-то длинную историю про своего отдаленного родственника без начала и, как казалось, без конца, зато приправленную всяческими подробностями сомнительного, а порой и откровенно скабрезного свойства. Уже и последние остатки дров прогорели, и угольки тлели чуть, так что не видно было лиц собеседников, а он все говорил и говорил. Ромка был рассказчиком бесподобным, так что даже несмотря на то, что он рассказывал абсолютнейшую и, если разобраться, малоинтересную ахинею, никто не уснул, слушая его.

— Дров бы подкинуть, — проговорил он, прервавшись.

— Да, надо бы, — Щуплов от души потянулся, так что хрустнули позвонки. — Только где их взять?