Александр Лонс - Цепея неморалис

— Как это — орать? — не понял я.

— А так. Этот робот включает очень противный звук и красную лампочку у себя на спине и на пульте у меня в руках… Да, кстати, чего это мы всегда так односторонне общаемся? Пригласили бы в гости что ли! Я не шучу. Во-первых, моя машина вполне оборудована, и по городу я свободно передвигаюсь, а мое дорожное кресло не только складывается, но и по ступенькам умеет подниматься. Только вам придется и Стеллу заодно приглашать. С ней я как-то комфортнее себя чувствую.

Ситуация выглядела так, что беседа закончена, и встреча себя исчерпала.

Я встал, поблагодарил хозяина за потраченное время, еще раз уточнил сумму, что он с меня снимет за консультацию, и мы попрощались. Уже уходя, я услышал, как Алексей тихо пробормотал по-французски: «Fais ce que tu dois, advienne que pourra». [11] Делай то, что должен, и будь что будет ( франц. )

На другой день позвонила Стелла и попросила срочно приехать к ней. Ее просьба больше смахивала на ультиматум, пришлось подчиниться. Если Стелла разговаривала со мной в подобном приказном тоне, это действительно было необходимо, причем по делу. Возможностей убедиться хватало.

Лучшим способом избежать пробок и проблем с последующей парковкой все-таки остается общественный транспорт. Подземка — один из самых быстрых методов перемещения в любой конец нашего мегаполиса. Удобно и быстро. Вот я и пользуюсь для поездок по городу этим старым добрым транспортным средством, несмотря на машину во дворе. Кстати, намного дешевле чем на авто, проверялось и не раз. Найти парковку в городе, где на тринадцать миллионов населения семь миллионов машин плюс гости столицы — проблематично, прямо скажем.

Вообще, я, как укоренившийся житель мегаполиса, частенько пользуюсь метрополитеном, а с недавних времен это невинное занятие начало возбуждать во мне болезненную заинтересованность. Причем любопытство вызывает не сама подземка, как вид общественного транспорта, а люди там обитающие. Практически все, кто едет в одиночестве, держатся максимально отстраненно и замкнуто. Сиротливые пассажиры смотрят сквозь попутчиков будто через стекло, руки скрещены на груди, мимика без намека на улыбку или иной позитив. Иногда взгляд бесцельно плутает по вагону, либо уперт в одну точку, либо скрыт за книжкой, телефоном, планшетом или темными очками. Список можно дополнить наушниками или гарнитурой в ушах. Люди прячут себя от внешних воздействий. Оно и понятно, ведь наши граждане не привыкли быть свободными, и если как следует приглядеться, легко увидеть подсознательную составляющую такого поведения. Все боимся, как бы чего не вышло. Опасаемся, что в карман залезет чужая рука и аккуратно вытащит кошелек или любимый мобильник. Боимся, что обхамят, ни с того ни сего ударят или толкнут, а то и пырнут ножом в толпе. Постоянно вызывает раздражение присутствие отдельных граждан, не утруждающих себя правилами этики, эстетики или морали. Мало приятного нарваться на компанию гопников, и попасть домой с парой дополнительных особенностей на лице. Вот из-за этих-то страхов и строится наше поведение в подземке. Скрещенные руки как бы отгораживают от мира, создают невидимый заслон, внутри которого мы чувствуем себя в кажущейся безопасности. Я вовсе не считаю такое поведение неправильным, боже упаси! Это вполне простительно, объяснимо и даже логично, это эффективно работает, поэтому для меня всегда приятен выход на поверхность. На воздух. Есть в тут нечто положительное, некий позитив.

Пока ехал, вдруг обратил внимание, что напротив сидит девушка и зарисовывает в блокнот лица пассажиров. Видимо художница, набивающая руку и оттачивающая мастерство. Она посматривала на меня и при этом что-то рисовала карандашом. Возможно, она рисовала всех подряд, а может, именно мое лицо ее почему-то заинтересовало. Вдруг стало чертовски приятно, что останусь в чьей-то памяти и запечатленный на листе бумаги… Если бы хотела зафиксировать мою рожу для каких-то иных целей, воспользовалась бы гаджетом.

Приехал. Вот и знакомая аскетичная, «хрущевская» станция-многоножка. Одинаковые квадратные мраморные колонны без затей, кафельные стены без украшений, балочный потолок. Вышел наружу. Знакомая улица и десять минут ходьбы. Тротуар, подъезд, лифт.

В кабине лифта привлекла внимание надпись сделанная черным маркером на зеркале: «Here I sit broken hearted, came to shit but only farted». Ишь ты, какой изысканный и стильный народ ныне пошел! Лет двадцать назад банальное «fuck you» писали с ошибками. Сейчас же американские ругательства настолько вошли в обиход, что утратили былую притягательность и превратились в обычный лексический мусор. Но скоро ситуация изменится, и за такие слова попросту начнут бить. Прямо на лестнице ниже нужной мне площадки расположилась компания совсем юных парней и девушек, которые вдохновенно исполняли какую-то безумную галиматью под удивительно хорошо настроенную гитару:

— …Во мне сипел флегматик, безвкусный и хиповый,

Он был, (какая проза!) всем стервам янычар.

Но тут пришла подружка, а с нею вор бубновый,

Флегматик тихо сдрыснул, сказав: “Я — комиссар!”

В углу гудел органчик, волнистый и гунявый,

Он был назло консервам, всем психам трубадур.

Но тут пришла подружка, а с нею кот писклявый,

Органчик сразу бахнул, как старый самодур…

Я прямо заслушался. Ребята пели приятными молодыми голосами, хорошо и душевно. Но, видимо, такие мои взгляды не разделяли соседи по площадке. Дверь напротив неожиданно раскрылась, и оттуда выскочила злющая тетка в домашнем халате, стоптанных тапках на босу ногу и с ковровой выбивалкой в руке:

— А ну — быстро отсюда! Полицию сейчас вызову!

Песня сразу же прервалась, а компания, что-то недовольно бурча, неохотно канула ниже по лестнице.

— Вот ведь, наркоманы чертовы! — обратилась ко мне соседка, видимо, рассчитывая на моральную поддержку и сочувствие. — Делать им нечего! В стране кризис, санкции, не дай бог, война вот-вот начнется, а они по подъездам шастают и пьют на родительские денежки.

— Почему сразу наркоманы? — удивился я. — Может просто молодежь отдыхает.

— Вы еще позащищайте их, позащищайте! — уже на меня окрысилась тетка. — Вот благодаря таким как вы и расплодилась эта шпана!

«Надо же, какие слова знает! Мне казалось, что такой термин, как “шпана” все уже давно позабыли, в связи с устареванием и неупотреблением», — подумал я, нажимая звонок около входа в интересующую меня квартиру. Дверь почти сразу открылась. Там что, караулили что ли?

— Ты знаешь, мы с ним давно знакомы, — сразу после обычных приветствий зачем-то сознался я, как только переступил порог квартиры Стеллы.