Роман Покровский - Алая Завеса

— Я не знала о нём.

— Я никому не верю. Ты раскрыла нашу тайну этому юнцу и теперь поплатишься за это!

— Нет! — закричала Скуэйн. — Юлиан, беги.

Юлиану не очень хотелось, чтобы красноглазые волки растерзали Ривальду, но другого выхода у него не было. Он не помнил дороги обратно, поэтому ринулся куда попало.

К его удивлению, после использования магии действие красного призрака прошло и теперь волки отлично видели его и слышали.

Двое из них кинулись за ним. Вернее говоря, ему казалось, что двое, и он очень надеялся, что их всего столько, потому что времени оглядываться у него не было.

В голову не приходило ни одного заклинания, которое могло бы защитить его, поэтому рассчитывать стоило только на его быстрые ноги.

Каждую секунду он ощущал ужасное дыхание вервольфа на своём хвосте, но всякий раз надеялся, что это был лишь плод его разыгравшегося воображения.

Однако его ноги оказались не всемогущими и в один момент он обнаружил, что его схватили сзади и опрокинули на землю.

— Кто ты такой? — воспрошал его зловещий волчий голос.

— Я никто! — искренне кричал Юлиан. — Я следил не за вами, а за Ривальдой.

Взгляд его очей невольно коснулся глаз вервольфа. Они были ужасными донельзя, но отвести от них свой взор он был не в силах. Будто бы глаза вервольфа были напитаны кровью сотней младенцев, а глубина этих глазах являлась отражением тысячи душ.

— Она назвала тебя Юлианом, — сказал вервольф. — Не просто так. Нехорошее это имя. Напоминаешь мне Уильяма. Не ты ли это?

— Я ничего не сделал! Отпустите меня!

— Что ты делаешь в этом городе?

— Я здесь случайно оказался. Я скоро покину его.

— Не покинешь. Этот город уже окутал тебя в свои сети, и из них не выбраться. Никому не верь здесь. Сам город норовит тебя обмануть. Здесь у тебя друзей нет.

— Кто хочет меня обмануть?

— Все. Это город лжецов и клятвопреступников.

— А Ривальда? Она тоже обманывает меня? И о каком Уильяме ты мне говорил?

Однако договорить вервольф не успел — он был сражён сзади неизвестным заклинанием. Его тяжёлая волчья туша свалилась прямо на Юлиана и ему составило немало усилия выбраться из-под неё.

Это была Ривальда.

— Что вы наделали? — в приступе ярости спросил Юлиан.

— О чём ты? — Ривальда была явно уставшая от долгой погони и от изнуряющей борьбы.

— Вы же убили его! Похоже, что убили. Да, точно убили!

— Я спасла тебя, идиот! У меня не было другого выбора.

— А остальные? Вы их безжалостно прикончили.

— Нет, — сказала Ривальда, подойдя к телу волка. — Только этого. Остальные сбежали.

— Но он не хотел убивать меня! Он разговаривал со мной, а вы даже не дали ему договорить.

— Ты проникся симпатией к вервольфу? Знаешь, сколько душ они погубили? В их природе питаться человеческим. И ты, я хочу сказать, очень аппетитный и лакомый кусок.

— Если они такие плохие, зачем тогда вы связались с ними?

На секунду она замолчала, после чего перевела свой тон в до не приличия спокойный и ответила:

— Не притворяйся. Ты и сам всё слышал.

— Они не помощники вам. Но и этот вервольф не выглядел тем, кто хочет съесть меня. Вы ведь посылали их на поиски Агнуса Иллиция?

— Да. Но он не уловим.

— Почему бы не оставить это дело в покое?

— Потому что для меня это дело принципа.

В голове Юлиана перемешалось много идей, но он не верил Ривальде. Она не могла настаивать на пощаде того, кого ненавидела.

— Какого же принципа? — спросил он.

— Это неважно. Если ты так негативно настроен ко всему этому, я могу сделать это делом принципа и для тебя.

— Перед смертью он сказал мне о том, что я напоминаю ему Уильяма. Какого Уильяма? В голову приходит только ваш легендарный Монроук.

— Мало ли что он мог сказать…

— Нет. Он не сказал бы просто так. Почему он вспомнил о Уильяме Монроуке? — просьба Юлиана уже стала требованием.

— Хорошо. Я раскрою тебе одну тайну. Которую очень не хотела раскрывать. Уильям Монроук, преданный и убитый Иллицием. Он был твоим отцом.

— Что? Вы в своём уме? Мой отец никогда не была героем. Он бросил меня в младенчестве и возможно, до сих пор жив. И звали его совсем не Уильям, а…

— Вильгельм, — договорила за него Ривальда. — Его звали Вильгельм Мерлин и он много раз просил называть его именно так. Уильям — это же один из вариантов имени Вильгельм!

— Что? — голова Юлиана буквально разрывалась от полученной информации. — Я хочу знать всё.

Рассказ свой Ривальда продолжила уже дома, за столом в гостиной и за стаканом вина. Не обделила она и Юлиана, хотя ему дурман совсем не лез в глотку.

— Вильгельм не бросал тебя. Он с юных лет состоял в Алой Завесе и служил ей верой и правдой.

— Тогда почему? Почему я об этом ничего не знал?

— Это было очень опасно. Никто не должен был знать, что у Вильгельма есть сын. Вильгельм знал очень много и кто-то считал, что информацию он мог передать своему сыну. Или жене.

— Мама. Она ведь тоже мне ничего не говорила.

— И не должна была. Она боялась больше нас, что за её сыном могут однажды прийти. А ещё она боялась того, что ты разделишь судьбу отца. Ввяжешься в какую-то войну, станешь на ней героем. Но за это геройство отдашь свою жизнь. Никто не хотел такого будущего для тебя.

— Меня обманывали все, — пробормотал Юлиан, опустив голову и уставившись в неподвижно стоящий всё ещё полный стакан с вином. — Почему я не имел права хоть что-то знать?

— Для твоей же безопасности, Юлиан! Для безопасности твоих родных. Почему, по твоему, его все называют Уильям Монруок?

— Почему же?

Часы с кукушкой пробили ровно три.

— Алая Завеса была секретным обществом. Каждый, вступавший в неё, выбирал для себя новое имя, чтобы никак не быть связанным со старой жизнью. И всё это делалось с целью безопасности — чтобы никто не смог узнать о семье члена ордена и навредить ей. Вильгельм заботился о вас. Он не думал о себе. Ему было плевать, кем ты будешь считать его после смерти. Он был рад уже того, что дал тебе право жить.

— Но я его сын! Я имел право знать, что мой отец был героем, а не пьяницей и бродягой, коим я его считал. Я ненавидел Вильгельма Мерлина, оставившего нас одних. А теперь я понимаю, что человека, которого я так ненавижу, и нет вовсе.

— Прости.

— Я не могу так скоро простить вас. Я даже матери-то в глаза боюсь взглянуть. Сколько раз я проклинал отца прямо перед ней? Что она ощущала, слыша это? Слыша клевету в адрес человека, которого любила?

— Она должна была знать, на что идёт. Ты не такой плохой сын, каким считаешь себя. Ты чтишь память отца, даже не зная его.

— Это всё лесть. И ложь. Я всё ешё ненавижу человека, бросившего нас. Я ещё не осознал, что этого человека не было никогда. Кажется, на суде вы говорили, что Уильям Монроук погиб в 1995 году?