Влада Ольховская - Номар Ноль

Оказалось, что несмотря на прошедшие годы, Кантора тут помнили. Слишком уж примечательной личностью был!

— Иван учился у нас полгода, — признала директор. — Он… неоднозначный мальчик. Наша школа славится высоким уровнем знаний и строгой дисциплиной.

— И высокими ценами на обучение, — не удержалась Рита.

— Этим тоже, но если способностей нет, никакие деньги ребенку не помогут. У Ивана способности были. Несмотря на наши строгие требования, он поступил легко. Мы обычно не берем студентов посреди учебного года, но он продемонстрировал такой высокий результат, что отказать ему было невозможно. Да и в дальнейшем он учился очень хорошо, с этим проблем не было.

— Значит, с чем-то другим они были?

Перед встречей Рита успела прогуляться по школе, почувствовать общую атмосферу. Армейских порядков тут не было, но присутствие «золотой молодежи» чувствовалось. Дети богатых родителей, наглые, надменные и недоверчивые по умолчанию. Такие новичка принимают долго, и ему нужно постараться, чтобы получить их симпатию.

Вот только Даниэль не старался.

— Он был… независимой личностью, — чувствовалось, что директор осторожно подбирает слова. — Он не нарушал правила слишком откровенно, но если что-то ему не нравилось — заявлял об этом прямо, не думая о вежливости. А не понравиться ему могло все что угодно! Как учитель с ним общается, как ведет урок, что говорит… Мы пытались беседовать с Иваном — и я, и мои заместители. Бесполезно. Он слушал нас внимательно, не перечил, но я по его глазам видела, что ему все равно. Выводов он не делал, шел в класс и все начиналось по новой.

— А какие отношения у него были с другими учениками?

— В целом — ровные. Я бы сказала, что он соблюдает нейтралитет, если это вообще применимо к студентам. Большую часть времени он держался один. Но ведь дети есть дети, тут свои традиции! Несколько раз другие студенты пытались провести нечто вроде ритуала инициации по отношению к Ивану. Добром это не заканчивалось.

Как оказалось, провоцировать Даниэля, пусть даже детскими розыгрышами, было опасно. Одноклассники попытались обсыпать его цветной краской — а потом двоих мальчишек увезли в больницу с отравлением этой краской. Придя в себя, они так и не смогли объяснить врачам и родителям, зачем начали ее есть и почему в таком количестве. Когда главная красавица класса попыталась пригласить его на ложное свидание, она же пробежала перед всеми классами без одежды, а потом оказалась в клинике с нервным срывом. Отец обиженного одноклассника попытался поговорить с Даниэлем — но на следующее собрание явился уже со сломанной рукой.

Таких случаев было много, они накапливались. Даниэль был спокоен, когда его никто не трогал. Но стоило появиться вызову — и молодой человек отвечал с неадекватной силой.

— Дело было даже не в том, что он делает, — вздохнула директор. — Тут его можно было в чем-то понять: его спровоцировали, он ответил. Нет, весь вопрос в том, как он это делал. Я видела записи такой расправы несколько раз… Ивану доставляло удовольствие издеваться над людьми, он радовался, глядя, как они выполняют его приказы. Казалось, что каждая провокация не расстраивает его, а наоборот… восторгает возможностью быть безжалостным.

— Да уж, милый мальчик… Вы не пробовали его отчислить?

— А за что? Учился он великолепно, первым на рожон не лез, те, кто пострадали от его рук, никогда не жаловались, мы лишь догадывались, что с ними произошло.

— Но у вас же, как вы говорите, были записи, — напомнила Рита.

— Да, и был момент, когда я завела с руководством школы разговор о том, чтобы убрать Ивана. Но мне довольно жестко дали понять, что это невозможно. Не знаю, почему, но, скорее всего, это связано с его родителями. Тут нет простых детей из простых семей, но даже на их фоне Иван был особенным.

Рита сильно сомневалась, что родители имеют к этому отношение… что у Даниэля они вообще были! Если он действительно являлся Оператором, то его послали сюда не школьных хулиганов гонять и не с отличниц спесь сбивать. Но зачем тогда? Операторы — циничные практики, свое время они посвящают лишь тому, что считают достойной мишенью.

Вот только никто не позволил бы узнать об этом школьному директору. Поэтому Рите приходилось собирать информацию самой, по крупицам.

— Но ведь все-таки он ушел, — заметила она.

— По своему желанию, и мы все вздохнули с облегчением! Но это уже было потом… Через пару недель после его ухода.

— Почему не сразу?

— Сразу — трудные времена были, — пояснила директор. — Произошли достаточно тяжелые события, я и мои коллеги были поглощены этим. Уход Ивана прошел как-то тихо и незаметно, мы уже потом выдохнули и обнаружили, что все беды завершились разом!

— Что это были за трудные времена, если не секрет?

— Не секрет, конечно, ведь это было тогда повсюду, во всех новостях! У одной из наших учениц вырезали семью. Это само по себе удар, а тут вдруг выяснилось, что ее семья вела активную поддержку экстремистов. Начали допрашивать и ее, и персонал школы: не знали ли мы чего-то… А мы понятия не имели! Я с таким с жизни не сталкивалась.

— А та девочка, у которой родителей убили… она не была одноклассницей Ивана?

— Была. Но я не думаю, что это имеет какое-то значение! Хотя, возможно, Ивана поэтому и перевели из нашей школы: его важные родители не хотели, чтобы он учился в заведении с очерненной репутацией. Но нам только легче!

Директор действительно не догадывалась о том, что произошло. А Рита уже начинала понимать.

Даниэль не зря пришел в эту школу, не зря оказался в том классе. Значит, убитую семью уже в чем-то подозревали, и через их дочь ему предстояло выяснить, насколько справедливы обвинения. Когда же он убедился, их устранили. Не факт, что это сделал сам Даниэль… но и не факт, что он не участвовал.

— Я уверена, что Иван не имеет к той трагедии никакого отношения. — Рита поднялась с кресла, кивнула директору. — Спасибо, что нашли время встретиться со мной. Я узнала все, что хотела.

Вит не был уверен в том, насколько защищена сеть, но других вариантов не было. Поэтому он и постарался свести все к одному разговору, чтобы уменьшить вероятность прослушки.

— Вот и все, что нам удалось собрать, — заключил Сергей. — А файл, который я тебе сбрасываю… Это самое важное. Я там ничего не понял, но ты, может, поймешь, раз ты начал это. Камеры из поселка на Юпитере в последние дни не функционировали нормально, ничего толком не снимали и не дублировали. Но этот кусок записи — оттуда, чудом на сервере восстановили. Я знаю, что его приобщили к делу как улику. Только не думаю, что это поможет кому-то кроме тебя.

— Спасибо, Серега, за мной должок.