Ольга Новицкая - Две недели (СИ)

— Судя по вашему тону, Александр, — холодно начал Ярослав Викторович, — вы считаете меня виноватым?

— Нет. Я сам дурак. Знал ведь, что у вашей племянницы несколько…

— Мазохисткие наклонности, — грустно подсказал Розенталь.

— Ну да, — обрадовался подсказке Богданов. — А у этого Горохова как раз легкая степень садизма.

— Но ведь Ирочка никуда не ходила! — воскликнул Розенталь.

— Вспомните, Ярослав Викторович, — сочувственно проговорил Богданов. — Вы же ее последние полгода отпускали одну покачаться на качелях на площадке, пока никого нет.

— За ней смотрел Аркаша.

— Ну он же не торчал у окна постоянно. Для того чтобы увидеть площадку, надо выйти из своей комнаты и пройти через всю квартиру. Разок глянул, все в порядке, он и успокоился.

— И что сделал тот мерзавец Горохов?

— Заметил красивую и странную девочку. Зная, что она ваша племянница, что называется подкатил к ней, узнал слабости, дальше, если коротко, уговорил принести вашу сыворотку.

— Ирочка говорила, что разбила несколько пузырьков, — признался Розенталь. — Не могла же она лгать.

— Он ей, скорее всего, сказал, что это игра, потом напросился в гости. Вы же оставляете Ирочку одну.

— Ей строго настрого запрещено пускать чужаков.

— Так он и не чужак, — неожиданно мягко отозвался Богданов. — Он ее друг, и умеет доставить девушке удовольствие.

— Прекратите, Александр! — с болью воскликнул Розенталь. — Анна Степановна…

— Не смогла воспрепятствовать, — деликатно пояснил Богданов. — Вы же понимаете, она все реже приходит в себя, и, скорее всего, посчитала, что к девочке пришли в гости ее одноклассники из спецшколы. Понимаете, только музыкант мог нанести знак внутрь гитары и настроить ее в прежней тональности, а именно в ней мы обнаружили причину болезни Аркадия.

— Но зачем? — изумился Ярослав Викторович, разведя руками. — Если этот Горохов знал о сыворотке, логично предположить, он знал кто я. Проще было придти и попросить поставить диагноз. И зачем ему разрисовывать Аркашину гитару?

Воцарилось молчание. Похоже, Розенталь пребывал в своем, далеком от реальности мире.

— Сыворотку можно продать, — решился на объяснения Богданов, подливая себе еще водки. — А от Аркаши вся энергия сущности переходила Горохову или его заказчику.

— Но Аркаша не унаследовал этот дефект. Он не сущность, он просто человек. Талантливый, впечатлительный, но человек.

— Нет, — возразил Богданов, — он сущность. Пусть не столь яркая как вы, но он сущность со способностью приносить облегчение страданий и талантом к хирургии, не зря же его на эту специализацию отобрали. Да что вы, в самом деле думаете, что потомки Асклепия так просто выродятся? Полагаю, вы воспринимали его способности, отличные от ваших, именно как вырождение.

— Ну виноват, виноват, — повинился Розенталь. — Способности Аркаши слабо выражены, и первое время я вообще считал, что их нет, только потом я понял, что умение удалить больной орган не менее важно, чем диагностировать болезнь. Думаю, мое упрямство и зашоренность стоили Аркаше большого количества нервных клеток. Да, кстати, и как этот Горохов смог познакомиться с моим сыном? — встрепенулся Ярослав Викторович. — Уж простите, но у них маловато точек пересечения.

Настала очередь Дани.

— Одной вполне достаточно. Аркаша Горохова слушать ходил, — нехотя сказала она, и тут же поправилась. — То есть, наверняка я не знаю, надо у Аркаши спросить, но он же в институт мимо вокзала ездит, а Вовка там первый исполнитель был. Вот и могли по-пьяни разговориться.

— По-пьяни?

Ужас Ярослава Викторовича от осознания, что его сын мог напиться, был сопоставим только с ужасом от совращения Ирочки.

— Студенты! — нашла Даня оправдание.

— Короче, мы пойдем, — решил Богданов, вставая, и позвал. — Эй, оба за мной.

Казалось, долгая дружба между ним и Розенталем, в свете последних событий, дала значительную трещину.

— Идемте, я вас провожу.

Тяжело встав, Ярослав Викторович повел гостей к выходу, и открыл дверь.

— Саша, — окликнул он напоследок, — вы помните, что эта суббота третья в месяце? Мы играем с вами в шахматы, жду к часу дня. Вы не поверите, какой интересный этюд из старых шахматных журналов я для нас подобрал. Вы, безусловно, проиграете, и вам будет неимоверно стыдно, как только узнаете решение.

На такой веселой ноте и закончился очередной рабочий день.

— Игорек, тебя подвезти? — вскользь спросил Богданов.

— Спасибо, не надо.

Нервная система Игоря и так подверглась атаке новых фактов, и усугублять все это он не хотел.

— Ну как знаешь, — хмыкнул Богданов. — Данька, запрыгивай.

Утром Игорь явился на работу первым. Ровно в девять заявилась Даня, вяло поприветствовала и села за стол.

— А где Богдан?

— В пробке застрял, — привычно ответила Даня.

— Так вы же вместе ехали, — не понял Игорь.

— Вот еще, — фыркнула Даня, — сказала уже, я с ним по свиданиям не бегаю. Большой уже, без меня справится. Кстати, если Кучеров про Богдана спросит, тоже самое отвечай.

— Про свидания?

— Про пробки.

Тут распахнулась дверь, и ввалился бодрый и довольный Богданов.

— Здорово. Значит так, я от техников, и по телефонам у нас полный ноль. У Горохова ни одного подозрительного звонка, у Лебедевой тоже все по работе. И что мы имеем? — вопросил он, наскоро пожав руку Игорю, и тут же ответил. — Имеем мы Аркашу, проболтавшегося Горохову о сыворотке, Горохова, стащившего эту сыворотку и нанесшего знак в комнате Аркадия и…

— Но он не мог знать, сущность Аркадий или нет, — перебила Даня. — Мы сами случайно выяснили.

— Мог предполагать определенную наследственность. Еще раз перебьешь, получишь по шее.

— Почему тогда не у Ярослава Викторовича нарисовал? — задал вопрос Игорь, чем и спас уже открывшую было рот Даню от расправы.

— Потому что негде. Да и Анна Степановна могла заметить, если в себя придет. Опять же пытаться надуть великого диагноста это глупо, он сразу просечет неполадки в организме, даже в своем собственном, — пояснил Богданов и продолжил. — Что теперь нам надо узнать? Ну давайте, шевелите мозгами, найдите общее между последними убийствами.

— Да как мы их найдем-то? — удивился Игорь, и Даня, демонстративно постучав себя по лбу, указала на две папки с материалами дела. — Я в том смысле, что вчера у нас времени не было. Да я за час общее отыщу.

— Вот, Данька, учись, — назидательно сказал Богданов. — Молодец, Игорек. Ну а сейчас Васнецовым побеседуем. Я ему на десять пропуск выписал.

За последние дни, наполненные событиями, угрозу каждый день дергать Васнецова в отдел Игорь успел забыть, а вот Богданов, похоже, помнил.