Таис Сотер - Простые вещи

Значит, у него и комната своя во дворце есть? Похоже, он чувствовал себя здесь почти как дома. Рихтер достал с полки книгу в кожаном переплете, открыл ее где-то посредине и углубился в чтение.

Сидеть в полной тишине было странно.

– Почему же вы живете не во дворце? – спросила я.

– До службы дольше добираться, да и людей здесь слишком много, – отозвался алхимик, не поднимая взгляда. – Поищи себе что-нибудь почитать.

– Мне надо возвращаться. Дядя будет меня искать.

– Петер отвлечет его, так что час у нас есть.

Я начала сердиться. Думала, что у Рихтера был какой-то план, но, как оказалось, он на самом деле решил выпить и почитать в моей компании.

– Зачем мы здесь?

– Мне кажется, моя компания лучше, чем компания императора.

– Он-то тут при чем?

Алхимик отложил книгу и с унылым видом заглянул в уже пустую фляжку.

– Не стоило с тобой делиться. Реальность все еще сурова, – грустно сказал он. Поднял взгляд, задумчиво разглядывая мою персону. – Если твое имя всплывет при разговоре Крейна и Котовского, то император, вероятнее всего, захочет с тобой познакомиться и пригласит лично к себе за стол. Это большая честь, но ты прекрасно обойдешься и без этого. Пусть лучше тебя «потеряют» на какое-то время.

– А что с императором не так? Он ест на ужин невинных девушек?

Рихтер открыл рот, чтобы что-то сказать, но внезапно смутился. Даже кончики ушей порозовели.

– Ты как моя покойная мамочка, – наконец сказал он.

– …?

– Мне все время приходится при тебе следить за своим языком, чтобы не задеть и не обидеть тебя. И не пошутишь даже, как я привык.

– Правда? Я действительно кажусь такой чувствительной и ранимой?

– Помимо прочего. А еще ты упрямая, колючая и на редкость скрытная. Тяжело с тобой, – вздохнул Рихтер.

Он поднялся и сел на подлокотник моего кресла. Склонившись, поднял мою ладонь и прикоснулся пальцами к белой ниточке шрама, оставшейся после сделки.

– Я не знаю, как заботиться о тебе, – признался мой наставник.

– Это и не нужно. Я уже взрослый и самостоятельный человек, – сказала мягко. – И у меня всегда есть с собой защитные артефакты.

Странно, когда Корбин Рихтер находился так близко ко мне, я совсем не испытывала неудобства или дискомфорта. После похищения я всегда чувствовала некоторую скованность, находясь рядом с мужчинами. Даже рядом с Петером, не говоря уже о Мартине, влечение к которому заставляло меня ощущать себя особо уязвимой. С Рихтером все было по-другому. Он больше не казался мне опасным. Значит, такова связь между мастером и учеником?

– Я не про это. Как твой мастер я обязан думать не только о твоей безопасности и обучении. Я должен помочь тебе найти саму себя. Ты выглядишь потерянной. Постоянно бежишь от чего-то, прячешься за делами и работой. А затем остаешься ни с чем. Мне знакомо это… состояние. Оттого так тяжело видеть, как ты мучаешься.

– Это просто жизнь. Едва ли с этим можно помочь.

Мы становимся старше, взрослеем… и все же остаемся такими же, как в детстве. Я все еще чувствовала себя такой же одинокой и ненужной, как и тогда, когда была ребенком. У меня был дядя, который, несмотря на мою «неправильность», всегда был на моей стороне. Преданный друг. Мужчина, который неравнодушен ко мне и которого любила я, и еще Рихтер, тот, кто с таким энтузиазмом играл в моего учителя. Дело, которое мне нравилось и в котором я была хороша. И все же я почему-то не чувствовала себя счастливой.

– Я не хочу оставлять тебя с этим одну. Что гложет тебя больше всего?

Корбин Рихтер действительно желал мне помочь. Со всем своим нахальством и наглостью он стучал в закрытые двери моей души, как-то распознав, что за фасадом лишь пустые и заброшенные комнаты. И маленькая девочка, боящаяся выглянуть наружу, потому что тогда придется брать ответственность за свою жизнь и свои чувства. Я призналась себе, что люблю Мартина Шефнера, но была ли я на самом деле готова к этому? Особенно если менталист останется таким же равнодушным и холодным, как сейчас. Вот что мучило меня на самом деле. Могла ли я признаться в этом почти чужому человеку?

– Не знаю, совсем не знаю. Все так сложно. Но это глупо… Глупо! – ожесточенно повторила я. – Разве можно рассказывать кому-то о подобном?

Голос дрожал и срывался, и хотелось вырваться и уйти. Но я оставалась сидеть, чувствуя плечом тепло от руки Рихтера. И от этого становилось почему-то легче.

– Если не мне, то кому тогда? Ты знаешь, чувствуешь, что я не способен предать. Я буду на твоей стороне, что бы ни случилось.

Глаза наполнились слезами, и я ожесточенно потерла их. Рихтер и так считал меня изнеженной и капризной принцесской, не хватало еще показать ему, какая я плакса на самом деле. Маг склонился ко мне, прошептав:

– Плакать – это абсолютно нормально. Я вот рыдаю каждую пятницу после ужина. Очень, знаешь ли, освежает.

Я всхлипнула, не зная, то ли плакать на самом деле, то ли смеяться.

– Еще бы вам не рыдать, ведь в выходные к вам приходим мы с Петером.

– И пытаетесь доказать, что знаете толк в магии. Душераздирающее зрелище, – вздохнул Рихтер. – Наверное, я заведу традицию плакать и по понедельникам.

Он ласково погладил меня по макушке.

– Как ты относишься к тому, чтобы свалить отсюда и… О, у нас гости. И как он нас нашел? – скривившись, произнес алхимик.

Латунная ручка дернулась, дверь распахнулась, и на пороге возник Шефнер. Осмотрел нашу безмолвную и неподвижную композицию, особенно задержавшись взглядом на ладони алхимика поверх моих волос.

– Что-то случилось? – спокойно спросил он.

– Это личное, – отчего-то прошептал Рихтер, отстукивая пальцами какой-то шифр на моем затылке. Я что, должна была его понять?!

– Личное? – зловеще повторил менталист, заставив меня поежиться. – Корбин, тебя потеряли. Генерал Муане искал с тобой встречи.

– Меня, наверное, тоже ищут, – пискнула я, поспешно вставая.

– Уже нет. Твой дядя сказал мне, что ты плохо себя чувствуешь, и я предложил отвезти тебя домой. Со своими делами я уже закончил.

– Ну хорошо, хорошо, я понял. Тогда встретимся на службе. Прихвати с собой стопочку платков. Порыдаем за компанию.

Довольно болезненно ущипнув меня за щеку и подмигнув Шефнеру, Рихтер испарился, оставив меня один на один с главой СБ. Не к добру это…

– Почему вы плакали?

– Я не плакала!

– У вас глаза на мокром месте. И не дуйтесь, будто я чем-то обидел. Это вы…

Шефнер замолк.

– Да?

– Не важно, – вздохнул маг. – Хотел вас поздравить. Ваш артефакт был великолепен. Даже на меня подействовали ментальные проекции.

– Это воспоминания, – робко поправила я.

– Я понял, – кивнул Шефнер, заставив меня взбодриться. Несмотря на все мои разочарования, похвастаться перед менталистом своими идеями хотелось.