Таис Сотер - Простые вещи

– М-м-м…

– Ох, барон, да говорите уже, – резко сказала я.

– Это фрау Линда Келлер, она внештатный сотрудник СБ. Целитель. Ее муж когда-то был сослуживцем моего дяди, – протараторил Петер. И неловко добавил: – Вроде так. Смотрите, Котовский в императорской ложе. Угадайте, с кем?

Это была довольно грубая попытка переключить наше внимание, но она сработала. Я прижала к глазам театральный бинокль и посмотрела в ту сторону, куда указывал приятель.

– Да это же Мария Ланге, твоя бывшая невеста, – без энтузиазма сказала я, поняв, кем меня заменили.

– Хороший выбор, – оценил Петер равнодушно. – Поддержка имперского прокурора, графа Ланге, для Котовского явно не лишняя.

– И когда ты стал таким циничным?

– Всегда был, ты просто не замечала. Эй, он глядит в нашу сторону. Помахать ему?

Марта тихо застонала.

– Он шутит, шутит, – успокоила ее, незаметно толкая Петера в бок.

Странно, что я еще могла говорить и дышать, несмотря на стальной обруч, будто сковавший грудь. Почему у меня такое ощущение, будто меня предали? Разве Мартин Шефнер был мне что-то должен? И все же я чувствовала себя разочарованной и обманутой. И даже чувствуя на себе его взгляд, смотрела только в сторону оркестровой ямы, будто нет ничего интереснее для меня сейчас, чем невысокие смуглолицые музыканты, готовящиеся к началу действия.

Последний звонок, гаснет свет. Представление началось.

Оркестровое вступление. Торжественное, тяжелое. С тоской подняла глаза под потолок, рассматривая барельефы, как никогда жалея о своем присутствии. Внезапно темп музыки стал быстрее, а мелодия легкомысленнее и игривее. Когда зазвучал высокий мужской голос, я обратила взгляд на сцену. Довольно молодой тенор изображал знатного и пылкого юношу. И хотя я не понимала ни слова, несомненно, он пел о любви. Счастливой любви и потому глупой и неосторожной. Вслед за ним на сцену впорхнула певица, и теперь уже она восторженно чирикала о своих чувствах.

– Посмотрите только на эту парочку, – мрачно сказала я. – Готова поспорить, что она его бросит. Или он ее.

Марта осуждающе поглядела на меня.

– Или у него появится соперник, – предложил свою версию Петер. – А вот и он. Судя по его усам и бороде, этот тип злодей. Эй, парень, не зевай! Хватит петь о… Марта, о чем он поет?

– О том, что его возлюбленная похожа на рассвет, пробудивший его от долгого сна.

– Вот-вот. Лучше бы рассказал ей о том, как хорош у него доход. Пузатый бородач наверняка именно на это и поймает нашу красавицу.

– Вы чудовищны, – прошипела целительница.

– Мы обещаем больше не мешать, – примирительно сказала я.

Сюжет оказался довольно предсказуем. Чтобы избавиться от конкурента, бородач отправил юношу в чужую страну, где он якобы умер, и юная дева осталась без защиты. Потом возник еще один претендент на руку несчастной героини, сумевший спасти ее от приставаний главного злодея, но лишь затем, чтобы жениться на ней самому и получить ее приданое. Или что-то еще. Но я ставила на приданое.

Стоит признаться, что голоса у лермийцев показались мне довольно приятными и мелодичными, а музыка так и вовсе восхитительной. Так что я вскоре почти перестала следить за тем, что происходит на сцене, и несколько расслабилась, позволила музыке себя увлечь.

Как оказалось, зря.

– Ну и что я пропустил? – раздался над моим ухом звучный мужской голос.

Вздрогнула, приготовясь к атаке. Но не успела. На мою кисть легли длинные мужские пальцы, и я почувствовала поток чужой магии, не дававшей мне активировать чары на кольцах.

– Какая у вас неожиданная реакция, фрейлейн Вернер.

Я запрокинула голову и встретилась взглядом с веселыми зелеными глазами, выглядевшими пугающе благодаря вытянутым зрачкам. Рядом охнула Марта.

– Господин Рихтер, и что вы тут делаете? – спросил Петер довольно спокойно, пока я приходила в себя.

Он назвал меня Вернер. То ли изначально знал, кто я такая, то ли навел справки позднее. И то и другое одинаково пугало.

– Как это – что? – возмутился алхимик. – Я завзятый театрал. Хожу на все премьеры.

– Вы, между прочим, проиграли мне эту ложу на один вечер.

– Не ложу, а места. Одно осталось как раз для меня. Сижу обычно один, как дурак, а тут появилась возможность провести приятно время в компании милых фрейлейн и не менее симпатичного барона Шефнера. Так и знал, что вы прихватите с собой очаровательных барышень, Петер!

– Как это подло – нарочно проиграть мне в карты.

– Я не поддавался, вы получили свои билеты вполне честно, – возразил Рихтер и грозно шикнул на него: – Тихо! Не мешайте наслаждаться искусством. Мы и так слишком сильно привлекаем внимание. Мартин скоро дырку во мне проест.

Не удержавшись, стрельнула глазами в сторону Шефнера-старшего. И правда. Смотрит, взгляд не отводит.

Между тем Рихтер уселся позади, пододвинув стул вплотную к нашим с Петером местам, и теперь едва ли не дышал в затылок. Хватило его минут на пять. За это время я его чуть не прокляла, настолько громко и немузыкально он мурчал себе под нос.

– Можно задать один вопрос? – перестав наконец мучить наши уши, спросил он. – Только отвечать на него нужно быстро и не думая.

Мы переглянулись. Взгляд Петера был более чем красноречив. Похоже, от Рихтера так просто не отделаешься.

– Мы вас слушаем, – ответила я за двоих.

– Сделайте выбор. Шефнер или Котовский?

– Что?!

– Простите?

Наверняка у меня были такие же круглые глаза, как и у Петера. О чем он вообще говорил, этот странный маг?

– Я спрашиваю – Анджей Котовский или Мартин Шефнер? – терпеливо повторил алхимик. – Не тяните. Ну!

В голосе полицейского было столько властности, что я тут же поспешно выпалила:

– Шефнер!

– Котовский!

– Ничья, – задумчиво сказал Рихтер, пока я прятала взгляд. Лучше бы я тоже назвала имя роанца!

– А вы, фрейлейн Тиоли? Кто из этих двоих?

– Я не знаю, – дрожащим голосом сказала Марта, отчаянно ища поддержки у своего жениха.

– Ничего страшного, – успокоил ее Рихтер. – Целители всегда долго собираются с мыслями. Вы можете подумать об этом в антракте… А-а-а, вот и он. Пойду поздороваюсь со знакомыми.

Убедившись, что алхимик ушел, я сбежала в дамскую комнату. Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы понять: в таком состоянии не стоит появляться на людях. Пылающий румянец и лихорадочный блеск глаз выдавали мое смятение, а кривившую губы гримасу вряд ли можно считать милой улыбкой.

В туалетной комнате стало довольно тесно, и мне ничего не оставалось, как выйти в фойе. И куда лучше идти? Точнее, где лучше спрятаться. Вернуться в ложу или поискать Петера, который наверняка уже в буфете? Нет, там я могу случайно наткнуться на менталиста, а в нашу ложу он едва ли придет. Зачем ему это? Ведь если бы он хотел меня видеть, то сам пригласил бы на представление, а с Петером, как я поняла по обмолвкам друга, они снова были в ссоре.