Александр Покровский - Не надо оборачиваться

— Если верить биохимическим тестам, эту одежду вообще никто не носил.

— Хорошо, скажем так: женщины, которая могла носить эту одежду. Размер обуви есть, размер бюста — тоже. Где ширина запястий и щиколоток? Что за халтура, Димон?

— Нежный, этим занимался не я.

— Хочешь, чтобы я этот вопрос обсудил с шефом или федералами? Это как раз те неприятности, о которых я тебя предупреждал. Схалтурил один горе-эксперт, а депремируют всю лабораторию, можешь не сомневаться. И тебя, который этим не занимался — тоже. Будем решать вопрос?

— Что ты предлагаешь? Чтобы мы определили недостающие размеры?

— Вам доверия нет. Капитан Сорокина это уже сделала. Она, оказывается, эксперт покруче всех вас. Позор-то какой! Сорокина, расскажи ему, как ты это вычислила, а он переделает акт. Но это не бесплатно, Димон, ты же понимаешь.

— Чего ты от меня хочешь?

— Ты помнишь пулю, которая прошила навылет башку трупа?

— Её же не нашли.

— Ошибаешься. Её, возможно, нашли. Вот она, — Нежный бросил пулю на стол. — Если баллистики скажут, что это та самая пуля, а я думаю именно так, значит, её там, в квартире, и нашли. Дошло?

— Выходит, патрульные позарились на серебро?

— Не твоё дело, Димон. Даже если позарились, незачем об этом орать.

— Сделаем, — кивнул эксперт. — Это всё?

— Почти. Вот патрон с серебряной пулей. Скорее всего, из точно такого же в старика и стреляли. Я не могу понять, как вышло, что пуля прошла сквозь башку.

— Там, вроде, пуля отрикошетила от черепа, и разнесла его вдребезги.

— Обычно пуля такое не вытворяет. Пусть проверят патрон, не сильно ли там пересыпали пороха? Результат нужен срочно, доложить лично мне, письменно не оформлять. Вопросы есть?

— Мутишь ты что-то, Нежный, — покачал головой Димон. — Ладно, сделаем и это. Но смотри, если твои махинации всплывут, никто из нас прикрывать тебя не станет.

— Знаю, — отмахнулся майор. — Ещё и добьёте при первом удобном случае. Что ж, постараюсь не давать вам, гиенам, удобных случаев.

Капитан Бардин честно пытался приступить к оформлению документов по супермаркету. Уговаривал себя, что работает давно, оформил и передал прокурорским много тысяч дел, ничего страшного в этом нет, хоть и противно. Нужно всего лишь собраться с силами, превозмогая отвращение, и оформить. Работы всего-то на час или два, учитывая, насколько эта работа неприятна. А уж какие неприятности падут на его голову, если он и сегодня не закончит, это вообще какой-то не представимый кошмар. И от шефа перепадёт, и от злющего Нежного.

Он заполнял бланки, а голове у него прочно засела совершенно посторонняя мысль: не было никаких двух Хоттабычей или Похабычей, един он в двух лицах. Новенькая баба у одного татуировку заметила, а у другого её не было. И что? Дочь Бардина тоже вечно себе лепит то на плечо, то на щиколотку змей, бабочек, обезьян или кошек. Даже он, опытный опер, первый раз готов был поклясться, что наколка самая что ни на есть настоящая, пожизненная. А оказалось — просто плёнка. Её можно запросто поменять или убрать совсем.

Вполне возможно, и у Похабыча была такая плёнка. Зачем он её нацепил? Шеф не понимал, а Бардин вполне представлял, зачем это могло понадобиться. Хоттабыч не связывает свою судьбу с бандой, но пока идёт акция, должен выглядеть своим для киллеров. Это всё хорошо, а вот можно ли уверенно доказать, что Хоттабыч один? Хотя бы самому себе или Нежному, а не судье или прокурору.

Заполнение бланка так и застыло на третьей строчке, а Бардин попытался представить действия второго Хоттабыча, преступного, или, по последним веяниям, террористического, если их действительно два. По рассказу новой бабы, он просто напрашивался на задержание, а потом изящно сбежал. Зачем напрашивался? Видимо, хотел узнать, как закончилась перестрелка. У кого же лучше всего узнавать такие вещи, как не у полицейских? И баба ему наверняка всё выболтала. Бабы, они такие, даже если работают операми. Против природы не попрёшь.

Выяснив всё, что его интересовало, Хоттабыч решил свалить, ведь неподалёку от места преступления и полицейских, которые его расследуют, делать ему больше было нечего. Если бы он попытался удрать на машине, по нему наверняка открыли бы огонь, и кто знает, чем бы оно всё для него кончилось. Вот он и ушёл пешком, ищи его теперь.

Но разве мог он наверняка рассчитывать, что ему дадут уйти? Конечно, не мог. Разве что с помощью настоящей, крутой магии, но в магию Бардин не верил. Нежный, крепко приняв на грудь на чьём-то дне рождения, что-то рассказывал о том, как федералы с его помощью когда-то ловили каких-то магов, и даже чуть не поймали, но Нежный — известный шутник, если не сказать «врун».

Значит, смог бы старик сбежать — хорошо, нет — тоже ничего страшного. Но если это был не тот Хоттабыч, из-под ареста его ждала только долгая дорога в казённый дом. Угон сходу доказывается, а дальше прицепом идёт пособничество в убийстве. Пять-семь лет, это как повезёт. В его возрасте, считай, пожизненное. Как он собирался избежать зоны? Может, он агент под прикрытием? Но чей? Уголовный розыск террористами не занимается. Кто тогда? Федералы? Но если он агент федералов, они бы уже давным-давно дело сами раскрыли. Нет, непохоже, что старик — агент.

А если это был настоящий Хоттабыч, тот самый, с которым он, Бардин, выпил в этом здании едва ли не ведро чая на двоих? Как бы выпутывался он? Да запросто! Угона нет, ведь машина — его собственная. Ну, подвёз каких-то молодых ребят, они попросили подождать, вот и ждал. Будет балагурить, показывать фокусы и травить байки из цирковой жизни. Безобидный маразматик с чистейшей уголовной историей. Такого без стопроцентных доказательств никто не посадит. Разве что выбить из него признание, но что-то выбивать из больного старика — огромный риск получить на руки труп. Никто этим заниматься не будет.

Тут Бардин вспомнил, что несколько человек видели обоих Хоттабычей — два сержанта, от которых он сбежал, новенькая оперативница, и даже сам шеф. Все они сомневались, один Хоттабыч или всё-таки двое. Но все они, когда видели фальшивого Хоттабыча, если он всё же был фальшивым, плохо знали настоящего. Однако есть ещё один свидетель, сторож при гаражах в очках с толстенными линзами. Этот без тени сомнения утверждал, что оба Хоттабыча — один и тот же человек.

Можно ли верить полуслепому старику? То, что у него отвратительное зрение, означает лишь то, что он плохо видит без очков. Но он же был в очках! Бардин решил уточнить, и выяснил у районного окулиста, что в очках старик видит прекрасно, новые линзы ему поставили всего пару месяцев назад. Итак, вполне зрячий свидетель, да и, по мнению Бардина, весьма далёкий от маразма, несмотря на возраст. Прокурорские и судейские очень скептически относятся к опознаниям, сделанным пожилыми очкариками, но до суда ещё далеко, а для подтверждение оперативной версии показания сторожа вполне сгодятся.