Евгений Дембский - Властители ночи

— Как можно более широкий круг их знакомых, — сказал я и повернулся к Саркисяну. — Кто-то их снарядил на эту работу, снабдил всем необходимым, а потом прикончил. Разыщите, но без лишнего шума, всех родственников и знакомых, начиная со школы, и, вообще, пусть постоянно действуют сравнительные фильтры: как только где-либо и когда-либо в их окружении одна и та же личность появится дважды — тревога. Естественно, необходимо допросить всех здесь присутствующих, а тех, кто уехал уже после убийства, — найти.

— Это понятно, — вмешался Дуг, но увидел мой испепеляющий взгляд. — Прошу прощения…

— Я просто думаю вслух… Введите в базу фамилии Гроддехаар, Падхерст, Таттл, все, которые…

— Веринчи! — подсказал Ник.

— Именно. Институт Моргана, та хижина Лейши Падхерст… Я уже не говорю о том, что если где-то появится что-то связанное со сновидениями…

Саркисян движениями бровей провел в воздухе линию между мной и техником. Все трое техников радостно закивали. Мы встали и вышли наружу.

Светало. В нескольких до сих пор темных окнах вспыхнул свет, в нескольких других, до сих пор освещенных, — погас. Замолк ругавшийся с любопытной подружкой зануда с испанским акцентом. Мы закурили — сигареты были только у меня, семь штук. В таком темпе, подумал я, придется посылать в город вертолет за куревом. Может быть, есть и тут в баре. Что-то заскрипело над крышей мотеля — может быть, пробудился какой-то флюгер?

На половине сигареты зазвонил телефон Саркисяна. Дуг достал трубку и начал слушать, всё больше каменея. В конце концов он протянул руку с сигаретой в сторону Ника, а когда тот удивленно протянул свою, просто сунул горящую сигарету ему в ладонь, словно в пепельницу. Ник зашипел и швырнул окурок на землю. Дуг этого не заметил — он стоял, уставившись стеклянным взглядом в небо, весь сосредоточившись на трубке, передававшей ему в ухо какие-то данные.

Так продолжалось три, может быть, четыре минуты, во всяком случае, я успел выкурить сигарету и еще половину второй.

Наконец Дуглас Саркисян хлопнул себя по карману.

— Черт бы тебя побрал, Оуэн! — процедил он. — Неужели каждый раз, когда происходит что-то экстраординарное, ты должен оказываться в центре событий?!

— Но я… Ничего не знаю…

— Вот именно! — яростно завопил он. — Но тебе обязательно захочется это узнать, мать твою так! И потому всё пойдет совершенно по-идиотски, а не так, как это делаем мы! Как это должны делать профессионалы!

— Я пока не знаю, что должно происходить!.. Мать твою так! — добавил я, надеясь, что провокация удастся.

— Нет, я не могу!.. — простонал Дуг, махнув рукой троим быстро приближавшимся охранникам, обеспокоенным его воплем. Охрана вглядывалась в шефа с надеждой, что он позволит им мне всыпать. Он не позволил — дыхание его было тяжелым, как у разъяренного андалузского быка, но он всё же сдержался. Молодец. — Черт бы всё это побрал!..

Он направился к вертолету, помахав рукой, чтобы пилот не включал двигатель. Когда мы вошли внутрь, он рухнул в кресло и бросил Нику:

— Ты меньше всех устал… Дай нам по глоточку.

Первые глоточки пошли быстро. После второго Саркисян сказал:

— Больше я тебе ничего не скажу, Оуэн. И даже не пытайся возражать, а если не послушаешься — вылетишь из этого дела. С большой высоты. Нет, я в самом деле клянусь: ты получишь такую порцию оглупляющего, что, выражаясь твоим убогим языком, у тебя будет путаться голова с задницей. А мы в это время будем делать то, что должны. Если ты выдержишь до дома, то там я тебе расскажу всё, что знаю. Но сейчас — ни слова!

На этот раз я ему поверил. И хотя меня так и распирало от комментариев, вопросов и предположений — я выдержал. А после часовой лекции Саркисяна, выслушанной уже в бункере ЦБР, мне стало не по себе, и я забыл про приколы, язвительные замечания и вообще все подобного рода идиотизмы.

Поскольку повода шутить не было. Абсолютно никакого.

Дорога заканчивалась совсем как девичество — неожиданно и необратимо: она вбегала на мост, шла как ни в чем не бывало до первого пролета и… попросту исчезала. Второй пролет моста торчал из воды метрах в двадцати от берега, ощетинившись толстыми металлическими прутьями. Если бы я каким-то чудом спрыгнул туда, например, с вертолета, то наверняка напоролся бы на железяку. Вот только зачем мне было туда прыгать? Я поставил машину на ручной тормоз и вышел под дождь. Моросило уже четыре часа, что меня, с одной стороны, радовало, а с другой — беспокоило: я не люблю дождь, а в особенности такой вот затяжной, унылый и мелкий. Кроме того, он закрывал вид на горы, так что я не мог видеть, во что ввязываюсь и чего ради покинул уютный и сухой Нью-Йорк.

Подойдя к первому ограждению, я толкнул его ногой. Оно загрохотало, нарушив насыщенную влагой тишину. Вынув руки из карманов, я поднял воротник и отодвинул ограждение в сторону, так же поступил и со вторым. На растянутую, словно третье ограждение, проволоку я вообще не обратил внимания. Вернувшись к тихо шумевшему двухсотсильным двигателем БМВ, я сел за руль, не сумев удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на прикуриватель, но всё же заставил себя думать над дальнейшими действиями, а не над положительными и отрицательными сторонами прощания с дурной привычкой. Из динамиков доносился очередной шлягер группы «Догз энд Боунз», а я занялся отпечатками пальцев. Я точно помнил, до чего дотрагивался, но, несмотря на это, дважды протер всю внутренность салона, заполнив его запахом «свежей кожи» из аэрозоля. Затем я медленно проехал вперед, остановившись лишь после того, как капот разорвал проволоку, проверил, насколько далеко от края находятся передние колеса, и вышел из машины. Поместив между педалью газа и краем сиденья дощечку с привязанной к ней веревкой, я дернул за нее. Дощечка выпала, двигатель снова мягко, но энергично заурчал; я послал последний чувственный взгляд прикуривателю, надел перчатки, протер ими клавиши плеера, рычаг скоростей, кожу сиденья. Еще раз нажав на газ с помощью дощечки, я проверил, надежно ли держится веревка. Ждать больше было нечего, но я еще раз внимательно огляделся по сторонам. Из динамиков доносилась романтически-металлическая баллада.

— Не злись, старик, — сказал я Джассарею, заканчивавшему одну из своих божественных песен. — Я сразу же куплю комплект твоих дисков…

Присев возле машины, я резко ударил по рычагу и отскочил; коробка передач рявкнула от столь хамского обращения, но передала усилие на колеса. БМВ с номером С850 SGI промчался мимо меня, слегка свернув в сторону, но практически не отклонившись от предназначенного ему мной пути к первому, и наверняка последнему, полету в воду. Я крепко схватился за веревку, дощечка выпала, как и предполагалось, двигатель тотчас же стих, но машину спасти уже не мог. Автомобиль исчез из виду, а я даже не стал тратить время на то, чтобы посмотреть, как в мутной Айриш-Ривер тонут полмиллиона долларов. Может быть, потому, что не моих?