Евгений Дембский - Властители ночи

— Гертц и Даннингэм. Желаем приятной поездки и сообщаем, что в течение ближайших пяти дней даем напрокат автомобили с трехпроцентной скидкой. Распишитесь здесь…

Я расписался, ожидая, что он сразу же сунет в уши наушники, но то ли он был хорошим сотрудником, то ли умел читать взгляды. У двери я обернулся; к сожалению, он так и не надел наушники, и ничего не оставалось, как послать ему теплую улыбку.

На улице всё так же лило. Может, и не лило, но постоянно моросило. Волны дождя накатывали, омывали всё вокруг и исчезали, какое-то время просто капало, а потом всё начиналось сначала, словно на киносъемочной площадке, где неумелые пожарные поливают всё вокруг, но им не удается изобразить равномерный, постоянный, ровный дождь, и получаются именно такие волны. Небо имело цвет замороженного еще до бомбардировки Хиросимы цыпленка, и на то, что погода существенно изменится, рассчитывать не приходилось.

Я вскочил в машину и вставил в считыватель свои водительские права; поднялась спинка сиденья, выдвинулись зеркала и педали, на все стекла я направил поток теплого воздуха, резкий, словно тепловая завеса в универмаге. Автомобиль мягко тронулся с места. Чертов сверхнадежный японец, из-за которого будущее «Дженерал Моторс» стало рисоваться передо мной в черных тонах. Я начал кружить по Редлифу, размышляя над своими последующими действиями, на что ушло полчаса. Заодно я сравнивал то, что знал о городе на основании данных из компьютера, с тем, что, несмотря на пелену дождя, видел собственными глазами. Ничто меня не удивило: самым старым зданиям было около пятидесяти лет, все более старые снесла знаменитая лавина февраля 2009 года, «Каток Валентина», как назвали ее газеты, поскольку она сравняла город с землей в День всех влюбленных.

Во всех домах имелись деревянные элементы, встроенные в стены и крыши. Этакая местная архитектурная черта. Кто-то из отцов города, видимо, когда-то побывал в Альпах и привез оттуда склонность к «прусским стенам», но, похоже, не запомнил до конца концепцию немецких архитекторов, ограничившись убежденностью в обязательном использовании дерева при строительстве в горных районах.

Я проверил, на своем ли месте управление полиции. Там оно и оказалось, а также спортивный комплекс, больница, четыре гостиницы и три бара, почта и две церкви: католическая и униатская. Еще несколько примечательных строений — мэрия, а также самый большой и самый высокий частный дом в Редлифе, неизвестно почему стоявший почти в самом центре городка. Я ехал под дождем по отнюдь не пустым улицам: видимо, местные жители привыкли к подобной погоде и вели почти обычную жизнь. Меньше было только детей, но дети давно уже предпочитали сидение перед экранами игровых приставок и компов играм на свежем воздухе. В конце концов, в Сети для детей имелось несколько тысяч игр, с вариантами для одного пользователя, для локальной сети, для игры через ГлобНет и так далее.

Не знаю, то ли от умственных усилий, то ли из-за ритмичной работы стеклоочистителей, у меня разболелась голова. Увидев аптеку, я остановился у самого входа и осторожно вышел из машины. Боль нарастала в геометрической прогрессии — каждую секунду скачок по тридцатибалльной шкале Хэмисдейла-Скотта: одиннадцать — похмелье, двадцать два — роды, тридцать — пинок между ног, а я достиг уже семнадцати баллов. Медленно и осторожно я вошел в тихое, сухое, ярко освещенное помещение аптеки. Две старушки упаковывали в бумажные мешки покупки, которые подавал им улыбающийся аптекарь. Я тоже бы улыбался, если бы кто-то оставил в моем заведении половину своей пенсии. Аптекарь перевел взгляд на меня и оценил мой вид; пластырь над бровью явно его обрадовал.

— До свидания, мисс Морган. До свидания, миссис Грейдинер. — Он дважды учтиво поклонился и выпрямился передо мной: — Чем могу помочь?

— Что-нибудь от головной боли, быстрое и надежное, — тихо простонал я, но и это стоило мне еще одного приступа боли.

— Простите, вы были у врача?

— Да, конечно.

Старушки собрали свои покупки, но не спешили домой — как же, пропустить такое развлечение! Одна из них пошамкала губами, я едва не посоветовал ей купить более стойкий клей для протезов, но пришлось сжать челюсти, чтобы не застонать.

— Простите… — снова начал умник с той стороны прилавка.

— Доктор Да Сильва, — прервал я его, чувствуя, что еще немного, и я буду способен на убийство. В голове у меня что-то смешалось, я не мог сообразить, кто кого играет и кого как зовут. — Гарри Бренер? Баннер? Может, и нет, но как-то похоже…

— Вернер! — послышалось сзади. Я не стал оборачиваться, лишь поднял руку, чтобы поблагодарить кого-то из старушек.

— Да, Вернер. Ради Бога, поторопитесь, а то у меня от боли глаза на лоб лезут!

— Сейчас.

Он метнулся в сторону и — я бы его убил, если бы не боль, которая могла усилиться из-за резких движений, — поднял трубку. Обернувшись, он, видимо, прочитал приговор в моем взгляде, поскольку счел нужным оправдаться.

— Я должен проверить, какие лекарства вам уже давали. Ну, знаете — несовместимость и всё такое… Может плохо кончиться. Нынешние фармацевтические препараты… — Он вздрогнул. — Гарри? Это Джулиан. Послушай, тут у меня твой пациент с ушибом головы, у него сильные боли, и он просит чего-нибудь… — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Хэмисдейл, — прошептал я.

— Мистер Хэмисдейл, — повторил он и некоторое время слушал. — Ага… Так… Так… Понятно. То есть две таблетки не… Ясно! Спасибо!

Он бросил трубку и теперь уже действительно быстро двинулся к полке; три секунды спустя на подносике передо мной стоял стаканчик с двумя белыми растворимыми таблетками. Я мигом проглотил их, закрыл глаза и стал ждать. Кто-то помешал мне, слегка коснувшись рукава. Джулиан успел обежать прилавок и притащил мне пластиковый стул с каркасом из хромированных трубок. Я осторожно сел.

— Минута-полторы, и подействует, — сообщил он. — Пожалуйста, не открывайте глаза. Чем меньше раздражителей, тем лучше для вас.

— Да, да! — защебетала одна из старушек. Они еще не ушли из аптеки, хотя должны были уже понять, что речь идет не об ампутации или извлечении пули. — Когда у меня начинается мигрень, я всегда иду в темную комнату и ложусь на четверть часа. Если я так не сделаю, то могу обожраться лекарствами, и ничего!

— Миссис Грейдинер, в вашем случае это классические симптомы мигрени, здесь же мы имеем дело…

Я поднял руку. Джулиан замолчал. Вскоре боль ослабла, но, как ни странно, это не поправило моего настроения, даже наоборот. Я дернулся и издал булькающий звук. Искусство имитации подступающей тошноты в свое время было одной из основ моей популярности в лицее Лавенбаннера. К этому я добавил кашель, после которого любой нормальный человек должен как можно быстрее сматываться, если он не хочет мыть пол. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы быть уверенным в полной эвакуации, — старушки, постукивая каблуками, бросились к входной двери. Джулиан помчался за шваброй. Боль отпустила почти полностью, я открыл глаза. Облегчение напоминало резкий спад температуры — когда-то я пережил нечто подобное на каникулах у бабушки Эммы. Температура у меня поднялась почти до сорока, прежде чем я признался деду с бабкой, что болен, а до приезда врача лихорадка превратила четырнадцатилетнего парня в полную тряпку. После двух уколов температура резко спала, пижама пропиталась потом, и, хотя я был слаб, словно пропущенный через соковыжималку апельсин, я почти впал в эйфорию.