Кристин Раш - Мастер возвращений

Отель, где остановилась Анетта Соболь, представлял собой массивное пятиэтажное здание, окна которого были сделаны из стекла с односторонней поляризацией. Никто не мог заглянуть в номер снаружи, зато изнутри окна были совершенно прозрачны. Отель принадлежал компании, которая, как я узнал накануне, являлась дочерним предприятием «Третьей династии», так что Анетта, похоже, вовсе не старалась скрыть от отца свои планы. Я, во всяком случае, не заметил, чтобы она принимала какие-то меры предосторожности.

Вестибюль отеля оказался на удивление просторным, а от обстановки так и веяло роскошью и каким-то старомодным уютом. Стены здесь представляли собой огромные экраны, на которых медленно сменяли друг друга живописные виды со всех уголков галактики. Когда этот отель только открывался, местные газеты писали, что один и тот же вид используется системой видеообоев не чаще одного раза в два месяца. Помнится, еще тогда я задумался, каково это – работать в таком месте, которое каждое утро выглядит иначе, чем накануне вечером, но потом решил, что не хочу этого знать.

Кресла и диваны в вестибюле были мягкого серого цвета; откуда-то доносилась приглушенная музыка, а постояльцы сидели живописными группками, словно позируя для рекламной брошюры. Я спросил у администратора, как мне отыскать Анетту Соболь, и коридорный провел меня в уютный конференц-зал.

Я не сомневался, что помещение прослушивается, однако это меня не беспокоило. На данном этапе расследования мне нечего было скрывать. Секреты любила Анетта, но если она действительно хотела что-то утаить от отца, которому фактически принадлежал отель, то конфиденциальность – ее забота.

К моему удивлению, она уже ждала меня в конференц-зале. Сегодня на ней красовалось восхитительное платье – голубое, почти прозрачное и такое тонкое, что мне оставалось только спрашивать себя, как оно не рвется при каждом движении. Волосы Анетта зачесала наверх и заколола бриллиантовыми шпильками. Россыпь приклеенных к коже мелких бриллиантов блестела под бровями и спускалась на скулы. Общее впечатление получалось довольно сильным, однако ничего другого я и не ожидал. Плечи у Анетты были прямыми и широкими, поэтому казалось, что платье, которое свисало с них свободными складками, вовсе ничего не весит. Разрезы на рукавах и подоле обнажали крепкие, тренированные мышцы рук и ног. Иными словами, Анетта была сродни бриллиантам, которые носила – ослепительно красива и хрупка с виду, но необыкновенно тверда

– Вы уже что-нибудь выяснили? – спросила она вместо приветствия.

Я плотно закрыл за собой дверь и, подойдя к стойке бара, налил бокал воды из хрустального графина. В центре зала стоял стол, сделанный, по всей видимости, из самого что ни на есть натурального дерева, по обеим сторонам которого выстроились в ряд такие же стулья. В стол был вмонтирован компьютер; его экран с полутораметровой диагональю крепился к стене и располагался рядом с выходившим в вестибюль отеля окном с односторонней прозрачностью.

Облокотившись на стойку, я поднес к губам бокал. Как и все на Луне, он был достаточно массивным, сделанным из толстого хрустального стекла ручной огранки.

– Завещание вашего отца распространили по всем электронным сетям три года назад, – заявил я.

Она кивнула.

– Это обычная практика. Руководство крупных компаний всегда поступает таким образом, чтобы успокоить акционеров.

– Я знаю, но, как правило, подобные документы публикуются после смерти главы корпорации, а не до нее.

Она улыбнулась чуть заметно и, как мне показалось, покровительственно:

– В небольших компаниях – да, но в таких гигантах, как «Третья династия», требования совершенно иные. Держатели крупных пакетов акций обязаны довести свою последнюю волю до сведения акционеров, даже если магнатам еще далеко до смерти. Если бы вы были повнимательнее, мистер Флинт, то знали бы, что все крупные акционеры нашей корпорации давно опубликовали свои завещания.

Я пропустил шпильку мимо ушей. Конечно, я ознакомился с завещаниями других пайщиков «Третьей династии», однако Анетте Соболь было вовсе не обязательно об этом знать. На самом деле я искал в Сетях хотя бы намек на то, что Карсон Соболь мертв, но не обнаружил ничего.

Она приняла мое молчание за недоверие.

– Уверяю вас, мистер Флинт, другие мегакорпорации тоже придерживаются этого правила, – сказала она. – Частные дела перестают быть таковыми, когда речь заходит о галактическом бизнесе.

Я кивнул. Мне было известно, что кое-какие изменения действительно имели место. Например, в некоторых крупных корпорациях руководители среднего звена принимали особую присягу на верность, обязуясь ставить интересы фирмы выше интересов семьи. Как сказал в своем интервью один из воротил бизнеса, цена сотрудничества с некоторыми инопланетными расами зачастую оказывалась слишком высокой, и работник корпорации, допустивший ошибку, должен был искупить ее любыми способами. Результатом этого явилось, в частности, то, что люди, для которых родные и близкие хоть что-нибудь значили, старались не занимать руководящих постов в крупных корпорациях.

– Похоже, – заметил я, – вы не особенно стараетесь скрыть от отца тот факт, что разыскиваете мать и сестру.

Анетта Соболь опустила руку на спинку одного из стульев. На ней не было перчаток, и я увидел, что между браслетом безопасности и наручным компьютером надето несколько бриллиантовых браслетов.

– Почему вас так волнует мой отец и мои с ним отношения? – ответила она вопросом на вопрос.

– Потому что ваша мать исчезла из-за него. И я не стану искать ее ради того, чтобы ваш отец с ней расправился.

– Ей ничего не грозит.

– Вы так говорите...

– И это единственное, что заставляет вас медлить?

– Вообще-то, не единственное, – ответил я. – Дело в том, что, согласно официальным газетным отчетам, вы появились на свет за шесть месяцев до того, как исчезла ваша мать.

Я не стал упоминать о том, что, по моему глубокому убеждению, все соответствующие базы данных, включая и те, в которых содержались сведения об исчезновении ее матери, были взломаны, а информация – изменена. В этом у меня не оставалось сомнений. Я не знал только одного: были ли записи подчищены так, чтобы создалось впечатление, будто исчезновение произошло позже, чем на самом деле, или же наоборот – что ребенок родился раньше. Взлом произвели так давно, что первоначальная информация наверняка была потеряна безвозвратно.

– Мой отец хотел, чтобы все считали меня его настоящей дочерью.

– Однако вы клон. И ваш отец не мог не знать соответствующих законов.

– Но остальным вовсе не обязательно быть в курсе, правда?