Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи

Враз присмирев, Торвард поспешно подтянул штаны, расправил и надел свою помятую рубаху, нашарил на каменном полу пояс. Пряжка оказалась сломана – иглу вывернула из гнезда неведомая сила, и Торвард просто закрепил конец, обмотав вокруг самого ремня на талии. И встал, приглаживая волосы.

– Только женщины нашей земли, королевы и жрицы Дома Фидах, кто сохранил в себе кровь короля Круитне и Эохайда Оллатира, Старого Красного Мудреца, могли бы перехватить и ослабить проклятье, наложенное фрией Эрхиной, а значит, самой Богиней, – произнесла старуха, протягивая к Торварду высохшую руку. – Только человек, несущий в себе эту же древнюю кровь, мог бы сопротивляться проклятию и сохранить силы для борьбы. Много их было, королей из Дома Круитне: Фиб и Фотла, Фотренн, Кэйтт, Ке и Киркенн, Бруда и Бридой, Гартнэйт и Домелх, Нехтан и Эрба, Киниот и Лутрин. Велик был их род, и брали они в жены дочерей друг друга, чтобы древняя кровь не оскудевала и не смешивалась с чужою. Но приходили на их земли безжалостные враги и убивали достойных, как Король Мертвых собирает жатву, срезая стебли золотым серпом Тетры. Скудел их род, и вот теперь только на нашей благословенной земле жива еще кровь Дома Круитне. Ты в родстве с нами, иначе ты и дня не вынес бы под гнетом проклятия.

– Но как это могло быть? – Торвард был ошарашен и ничего не понимал.

Кюна Хёрдис тоже признавала, что наложенное на него проклятье тяжело и не поддается снятию. То, что его влияние удалось хотя бы ослабить, она приписывала своему особому умению и своей особой удаче. Он привык принимать удачу своей матери как данность, но… у всего ведь есть причины, ничего не бывает просто так. Скрывая от фьяллей, что их повелительница – дочь бывшей рабыни, Хёрдис гордилась своими успехами, немыслимыми при таком происхождении. Но ведь эта старуха права: как раз эти успехи кое-что говорили о ее происхождении, о чем никто раньше не думал.

– Но ведь этого же нельзя проверить! – вырвалось у него.

– Идем со мной! – Старуха поманила его и канула в черноту провала.

Торвард пошел за ней, чувствуя, что Айнедиль, завернувшись в черный плащ, легкой тенью скользит следом. Вот она обошла его, взяла в темноте за руку и повела за собой – ей-то все эти переходы были известны.

– Это – Кальях! – шепнула она ему.

И Торвард понял. Когда само слово «старуха» становится именем, это означает, что эта старая женщина уже умерла для мира людей и стала таким же земным воплощением Богини в ипостаси старухи, как Эрхина пребывает воплощением Богини-Девы. Если, конечно, еще не родила и не стала Богиней-Матерью…

Старуха тем временем привела его в другую пещеру. Здесь горел всего один факел, у самого входа, а Кальях устремилась к самой дальней стене, куда свет почти не доставал.

– Встань на колени! – велела она, и Торвард повиновался. Он почти ничего не видел, но чувствовал свежий запах холодной воды и даже различал слабое журчанье.

– Здесь хранится величайшее сокровище Фидхенна – Котел Айне! – торжественно провозгласила старуха. Она тоже встала на колени справа от Торварда, а Айнедиль – слева, и он дрожал он потрясения, оказавшись вдруг перед священной реликвией Богини с воплощениями юной и старой Богини по бокам. – Ни один мужчина не может видеть его, но каждый из потомков Круитне на третью ночь после рождения приносится сюда и погружается в Котел, где вечно текут Воды Жизни. И так выходит, что каждый из королей Дома Фиддах знает и не знает нашу святыню, встречаясь с ней на грани бытия и небытия. Дай мне твою руку.

Торвард вслепую протянул руку. Сухие пальцы старухи вцепились в нее в темноте и потянули вниз. Торвард в ужасе облился холодным потом – ему показалось, что сейчас его увлекут прямо в Бездну, прямо в Черное Чрево Богини, откуда исходит все живое и куда оно возвращается. Но рука его лишь погрузилась в холодную воду, бурлящую, как в лесном ключе. И в тот миг, как его кисть соприкоснулась с водой, в воде вспыхнул яркий красноватый свет, так что стал хорошо виден широкий, вызолоченный изнутри котел, погруженный в камень, древние узоры на его внутренних краях, и вода, падающая в него прямо из каменной стены и убегающая по прорубленному желобу, переливаясь через край.

От неожиданности и яркости света Торвард зажмурился, старуха и Айнедиль разом вскрикнули. Кальях отпустила его руку, и он невольно прижал ее к лицу, ощущая влагу, текущую по пальцам.

– Котел Айне признал тебя! – торжествующе воскликнула Кальях. – Богиня подтвердила то, о чем догадался мой ум. – Ты – сын дочери моей дочери, моей средней дочери Эртех. Трех дочерей дала мне Богиня: старшую, Тарнгире, отдала я замуж в землю Эриу за короля Аэда Руада, но она умерла, не успев дать продолжения роду. Вторую, Эртех, увезли враги, и она скрыла свое имя, ушла под землю, как зерно, чтобы вернуться после плодоносящим стеблем. Третью мою дочь, Моглионн, я отдала за храброго вождя, который много лет служил защитой нашей земле, и она дала мне внучку Градере, которая была увезена на Тюленьи острова, стала там королевой и вернулась ко мне вот этим цветком, Айнедиль, дочерью Эйфинна и Градере. А теперь и Эртех вернулась ко мне могучим деревом, деревом побед.

Торвард сел на камень и запустил обе руки себе в волосы, чтобы голова не раскололась на части. Эта старуха, Кальях, – его прабабка! Бабка кюны Хёрдис, мать той рабыни, которую в доме Фрейвида назвали Йорейдой и до настоящего имени которой никому там не было дела. Он – потомок этой старухи, потомок Дома Круитне и народа «черноголовых»! Вот чья кровь в нем пробудилась, сделав его таким смуглым и таким непохожим не только на светловолосого Торбранда конунга, но даже и на Хёрдис, у которой была светлая кожа и всего лишь темно-русые волосы. Все-таки в ней была только четверть крови этой старухи, черной, как сама земля. И вот от кого Хёрдис Колдунья унаследовала свои невероятные способности – способности древнейшего рода жриц и заклинательниц. И эти силы раскрывались в ней тем полнее, чем более трудные испытания вставали перед дочерью Эртех и внучкой Кальях.

– Сама Богиня привела тебя сюда, чтобы засыхающие ветки Дома Круитне сплелись и вновь зазеленели, исполнившись жизни! – сказала Кальях. – Я приветствую тебя, сын дочери моей дочери, и пусть обретение материнского рода даст тебе сил!

«Они мне очень нужны», – подумал Торвард, хотя сейчас силы нужны были ему в основном для того, чтобы справиться с этими новостями.

То, что он всегда считал своим позором, – родство с рабыней Йорейдой – вдруг обернулось гордостью. Соединяя в себе, как оказалось, кровь фьялленландских конунгов и древних владык круитне, он был на голову выше многих правителей Морского Пути и мог теперь гордиться своими черными волосами, доказывавшими это родство. Но занимало его сейчас не это, а само то, что он сидит на краю той бездны, из которой вышел его род.