Андрей Рымин - Доля слабых

Пока заходящее солнце окончательно не скрылось за западными лесами, и небывалые здешние виды не спрятала ночная тьма, можно было полюбоваться великолепным закатом. Такой красоты в своей жизни Кабаз еще никогда не видел. Широкая бликующая полоса, покачиваясь на покатых волнах, убегала к далекому горизонту. Приоткрыв рот, охотник завороженно смотрел на бескрайний блестящий простор. Хоть река, по которой он давеча плыл, и была широка, но размеры Великого озера не шли с той ни в какое сравнение. Бесконечная водная гладь, без намека на дальний невидимый берег. Мили, мили и мили воды колыхались в багряных лучах. Мощь, которую люди смогли покорить, приручить и заставить кормить свое племя. Жаль, что это прекрасное чудо он увидел сейчас при таких обстоятельствах.

«Ничего, я еще искупаюсь в тебе» — обещал парень мысленно озеру. Ночь уже опускалась на землю, и гостей звали к ужину. Кабану пришлось оторваться от любования затухавшим закатом и покорно пойти вслед за Ингой.

На правах чужестранцев, каких у Варханов давно не бывало, и в надежде услышать рассказы о демонах, парня с девушкой затащили, силком, в дом старейшины Тразма. Здесь, на расстеленных шкурах, уже восседали вокруг очага больше дюжины человек. Хоть Парнас и представил собравшихся, но Кабазу запомнилось только имя хозяина этой землянки. Тразм и начал расспросы гостей.

Инга была, как обычно, легка на язык, и Кабан без помех смог спокойно поесть. Все беседы крутились вокруг опостылевших парню чудовищ, про которых охотник знал и так больше всех в этом доме. Оттого-то Кабаз и не думал вникать в разговор. Он, пока остальные общались, поглощал непонятные блюда, коих было здесь нынче с избытком.

Рыба, раки, моллюски, какие-то водоросли — все таило сюрприз. Нежный вкус, чудный запах, диковинный вид позволяли Кабазу сегодня съесть значительно больше обычного. Незнакомая пища таяла во рту, а Кабан так открыто блаженствовал, что необыкновенный аппетит чужака был немедля подмечен старейшиной:

— А Дарг-то, смотрю, оценил нашу снедь. Ишь, как лопает. Словно медведь после спячки. Молодец — понимает в еде. Вы не думайте, гости, что мы каждый вечер так кушаем. Просто нынче богатый улов, а в дорогу свежак не возьмешь — вот и нужно доесть. Помогайте. Не надо стесняться. Все, что Дарг не осилит, придется выкидывать. Не хранится такая еда.

— Ты не бойся, хозяин. Съедим, — улыбаясь, хмыкнул Парнас. — Ты нам лучше поведай, откуда такие уловы? Обычно у вас и самим не хватает. Вечно жалобы слышу, когда навещаю дочурку. То большая волна, то сезон завершился, то погода вам чем-то мешает. В чем секрет? Признавайся, рыбак.

— Надо чаще бывать, паршивый ты дед. По три месяца внуков не видишь. В чем секрет, говоришь? Да все проще простого. Две недели, как с сетью закончили.

— Да ну ладно! Неужто отмучились? — удивило Парнаса известие. — Вы же года четыре трудились над ней. Ободрали все липы в округе. Сам же мне говорил, что закончите к осени. Получается, вышло быстрее. Что ж молчишь до сих пор и не хвастаешь?

— Да всё эти поганые твари. В голове, кроме них, ничему места нет, — всплеснул Тразм руками. — И не прав ты — все пять лет заняла паутинка. Я так ласково ее называю. Лыко мяли, вязали узлы. Все ячейка к ячейке. Сработали четко. Кропотливое дело и спешки не любит. Оттого-то и долго. Но вышло отлично — красавица, а не сеть! Да с утра посмотри — на столбах она сушится. Слева крайняя, та, что больше обеих других вместе взятых.

Улыбнувшись, рыбак замолчал, вспоминая любимое детище. Но уже миг спустя помрачнел и добавил сердито:

— Щас бы время расслабиться и зажить припеваючи. Сыто, праздно, богато. Как иначе, при трех-то сетях. Так ведь нет! Объявились какие-то чудища. Чтоб им сдохнуть, проклятым! И теперь вся работа насмарку!

Рыбаки покручинились, Барги им посочувствовали. Ингу мало тревожили чьи-то проблемы, а Кабазу безумно хотелось спать. Нет, конечно, охотнику было жалко несчастных Варханов, но в Долине сейчас многим было значительно хуже. Люди в загубленных кланах теряли и более ценное. Например, жизни близких.

— Вставай. Только тихо, — прошептали Кабазу в ухо.

Парень дернулся было, но мягкие руки зажали готовый открыться рот. Над лежащим склонилась едва различимая в темени Инга. Потянув Кабана за собой, она жестом дала понять, что вопросы пока неуместны. Удалившись немного от спящего луга, на котором храпели десятка три Баргов, кому не хватило под крышами места, Инга стала давать указания:

— Все уже подготовлено. Не пытайся мешать. Если любишь, помалкивай и все делай, как я говорю. Потихоньку крадемся к воде, и смотри не шуми. Уж поверь мне, я знаю, что делаю.

Удивленный Кабаз растерялся и покорно поплелся за Ингой, пригибаясь к земле. Миновав ряд землянок, пара бесшумных теней подобралась к пологому берегу. Здесь у края воды на песке развалилось с полдюжины лодок. Инга сразу направилась к самой большой.

— Потащили, — шепнула подруга Кабазу.

Здесь уж парень не выдержал, догадавшись к чему все идет, и решил возмутиться:

— Что ты делаешь, Инга?! Опомнись! Нас добром тут встречали, а мы…

— Замолчи, идиот! Ты мне что обещал?! — вспышка гнева блеснула, но тут же погасла под пролитой, так к месту, слезой. — Ну, Кабаз. Ну пожалуйста. Ты поверь мне, так лучше. Для нас. Для меня. Для тебя. Ты же знаешь, как я тебя сильно люблю. — Нежные руки обвили шею, влажный маленький рот прижался к губам, запах девушки проник в самую душу.

Женские чары в один миг пересилили волю охотника, и, когда поцелуй, наконец, оборвался, опьяненный любовью Кабаз был готов ради Инги на все. Еле-еле стянув тяжеленную лодку на воду, беглецы разместились внутри и широкими, сплетенными из ивовых прутьев веслами потихоньку погребли прочь от берега.

Двое дозорных, поставленных на ночь у леса, не могли и подумать, что неладное может случиться у них за спиной. Мысли, взоры и слух сторожей привлекал только запад, а тем временем там, позади, плыл по озеру темным пятном, покидая поселок, самый лучший долбленый челнок.

Когда линия берега растворилась в ночной темноте, Кабаз впервые отвлекся от гребли и, присмотревшись, подметил, что в лодку накидано прорва всего: их лук и копье, три плетеных корзины, прикрытые крышками, небольшой кособокий мешок, пара шкур. А под Ингой, с лихвой заменяя сиденье, было свалено в кучу нечто большое и мягкое.

— Это что там такое? — решился Кабаз уточнить у подруги.

— Ты про сеть?

— Что, та самая? И не стыдно тебе?!

— Стыдно, милый. Конечно же, стыдно. Но за лодку, пожалуй, поболе.

— Ее целых пять лет плели, — грустно вздохнул Кабан.

— А ты думаешь, лодку такую быстрее построить? Боюсь и представить, как долго долбили такую громадину.