Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 1

— Хорошо, Йола, — сказал Крикс, уже жалея, что позволил старику выставить себя на смех. — Прибежали. Дальше.

— Командир прибежит в провал и поймёт.

— Я хочу понять сейчас — когда и почему полетят птицы?

— Йола ответит. Когда ракшады придут в лагерь. Потому что Йола подаст сигнал морскому народу.

— Как ты узнаешь, что ракшады пришли?

— Йола будет в лагере, — проговорил старик и направился к пригорку.

Он явно не в себе!

— Йола! Постой! — крикнул Крикс, ещё надеясь, что ориент пошутил, но старик не по-стариковски быстро топал вперёд, оставляя за собой дорожку примятой травы.

— Да он с ума сошёл! — воскликнул Драго.

— Старейшина! Вернитесь! — позвал Мебо.

Ругнувшись под нос, Крикс побежал за стариком, выкрикивая на ходу:

— Йола! Не чуди!

— Йола старик, а не чудак.

— Это не твоя война!

— Командир на своей войне погубит своих людей.

— Они знают, на что идут.

Ориент резко обернулся:

— Йола тоже знает. Если погибнут люди командира, Йола покроет морской народ позором. — Сжал Криксу локоть и на удивление складно произнёс: — Доверься моему Богу. Мой Бог не подведёт.

Вернувшись к Великкамню, Крикс какое-то время мял в руке зелёный комок. Ребята молчали. Да и что они могли сказать?

— Значит так. Действуем по нашему плану. А это… — Крикс посмотрел на воск. — Это разделим.

***

Хлыст перебирал сваленную в углу лачуги одежду. Вдруг в проломы крыши ворвался громкий плач чайки. Верхогляд… За стенами стало тихо: заглохло ворчание Прыща, замолкли причитания Пижона, оборвалась отборная ругань Жердяя. На фоне внезапной тишины противно заскрипел песок.

В щелях между досками мелькнул чей-то силуэт. Надсадно вздохнув, распахнулась дверь, и через вдавленный в землю порожек переступил Оса.

— Ничего подозрительного в долине не заметил? — спросил он приглушённо, словно нежданный гость, шагая вдоль обрыва, мог его услышать.

— Я бы сразу сказал, — буркнул Хлыст, сжимая дрожащими руками холстяные штаны и рубаху.

Оса прищурился:

— Чем занимаешься?

— Хочу переодеться.

— Куда-то собрался?

Хлыст судорожно соображал, что же ответить. Наконец придумал:

— Мои шмотки совсем прохудились. А вдруг Таша придёт?

— Пошли, посмотрим, кого нечистая принесла, — проговорил Оса и выскользнул из лачуги.

Хлыст торопливо скинул с себя тряпьё, надел лёгкую просторную одежду, некогда снятую с мёртвого ориента. Посмотрел на свои ботинки со сбитыми носками. В них разве что по прииску лазать. Вот бы у Пижона сапоги забрать, и тогда там, где он скоро окажется, его примут за сезонника, блуждающего по свету в поисках работы.

Возле костра с бурлящим казаном, из которого смердело чем-то прогорклым, сидели Оса и Жердяй. Натянув кепку до самых бровей, Пижон лежал чуть поодаль, подставив закатному солнцу голый зад.

Посмотрев на тощие ягодицы, усеянные грязно-жёлтыми нарывами, и не сдержав брезгливую гримасу, Хлыст примостился на острый камень и направил взгляд вдоль провала.

— Если дождя не будет, пойдёшь с утра к озёрам, — произнёс Оса.

Хлыст вдавился в камень:

— Я же сказал: вдруг Таша придёт?

— Боишься, что Жердяй её отхарит? Так я с тобой его отправлю.

Жердяй заржал как сдыхающая кляча.

Хлыст провёл пальцами по рукоятке кнута:

— Спина болит.

— И в каком месте болит? — спросил Оса, прищурившись.

— Опаньки! — воскликнул Жердяй. — Кто к нам пожаловал!

Хлыст ожидал увидеть кого угодно: того же бойца, похожего на Бурнуса, даже Крикса, но только не глуповатого с виду ориента, который годился браткам в деды. Костеря себя последними словами, Хлыст с ужасом наблюдал за шагающим между валунами стариком и теребил изуродованными подагрой пальцами рубаху. И дёрнул же чёрт выбрать именно эту одежду.

Ориент с наивной улыбкой приблизился к костру:

— Нижайшее почтение.

Братва молчала.

Дедок переступил с ноги на ногу, посмотрел по сторонам:

— Не найдётся воды для старика?

Жердяй сквозь зубы сплюнул в огонь:

— Может, тебя ещё покормить?

Дед глянул на казан. С шумом втянув в себя воздух, потёр нос:

— Нижайшая благодарность, своё варево кушайте сами. Старику бы водички.

— Жердяй, проводи, — сказал Оса.

Почесав заросшую щетиной щёку, Жердяй неторопливо, словно через не хочу, поднялся. Хлыст знал, что сейчас произойдёт: резкий выпад вперёд, мясистые пальцы сожмут дряхлую шею, раздастся треск, и обмякшее тело рухнет на землю. Потом они снимут с ориента одежду и сбросят труп с обрыва. Такое совершалось всякий раз, когда в лагерь забредали люди, непригодные ни для работы, ни для продажи.

Дед что-то почувствовал. Шагнув в сторону, выпалил скороговоркой:

— Старику негде жить.

Его слова застали Жердяя врасплох. Он посмотрел через плечо на Осу.

— Старик увидел человека и подумал: может, человеку жить одному плохо? — вновь заговорил дед. — Старик побежал следом и теперь понял: человеку хорошо.

Хлыст съёжился под обжигающим взглядом Осы.

— Старик устал бояться пещерных крыс и шакалов. — Дед поник головой. — Устал быть один.

— Ориент? — проскрипел Оса.

— Ориент, — выдохнул дед.

— Почему не живёшь со своими?

— Морской народ решил: старик слишком стар, чтобы говорить возле костра Совета. Старейшина должен рассказывать детям сказки. Старик обиделся и ушёл.

— Ты старейшина?

— Был.

— Ну а нам ты зачем?

— Старик умеет лечить. Господину нужен лекарь?

Оса, до сих пор сидевший как унылый урка в ожидании приговора, вдруг выпрямился, вздёрнул подбородок. Исчирканные шрамами щёки надулись.

— Мне не нужен, — проговорил он и указал на Хлыста. — А у него что-то со спиной.

Ориент как-то странно покосился:

— Пусть человек ляжет.

— Человек, ложись, — с непонятным задором велел Оса.

— Да щас, — буркнул Хлыст, глядя на старика исподлобья. — Знаю я этих костоломов. Намнут так, что потом хрен встанешь.

— Пусть меня посмотрит, — вклинился в разговор Пижон.

Дед подошёл к нему, взглянул на ягодицы, вернулся к костру.

— Эй! Ты куда? — произнёс Пижон с недоумением.

— Старик посмотрел, — отозвался дед.

— А чего ж не лечишь?

— Сказали посмотреть, а не лечить.

Хлыст никогда не видел, чтобы Оса смеялся. Он даже не помнил его улыбки. Сейчас взирал на раскрасневшееся лицо с широко раскрытым ртом и на кадык, прыгающий при каждом раскатистом выхлопе воздуха из глотки. Поблекший крест на впалой груди ожил: линии заходили ходуном, точно щупальца насекомого, пришпиленного к обвислой коже.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Оса, успокоившись.

Дед сокрушённо покачал головой:

— Это раньше звали, теперь прогоняют.

— Ну ты и балагур, дед. Имя у тебя есть?