Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 1

— А морской народ где взял?

— В море.

— Ориенты ловят жемчуг?

— Испокон веков.

Над костром повисло долгое молчание.

— Выходит, брешут твои книги? — обратился Оса к Сливе.

Тот протянул руку:

— Дай-ка сюда.

Затаив дыхание, братва наблюдала, как кашевар осторожно взял камешек грязными пальцами с обгрызенными ногтями, потёр им о передний зуб, облизнул губы, вновь провёл жемчужиной по поверхности надломленного зуба. Аккуратно положил камешек Осе на ладонь:

— Выходит, брешут. Это жемчуг.

Оса поднялся:

— Чего расселись? Живо за работу! — И жестом позвал ориента.

Братки засуетились. Принялись разливать баланду по плошкам, отправились кормить каторжников, кто-то загремел ковшом по стенкам деревянной бочки, пытаясь зачерпнуть со дна воду. Хлыст и Жердяй, подкидывая в костёр хворост, неотрывно смотрели в спины Осы и старика, бредущих в полумраке вдоль подножия скалы.

— Это что же получается? — шепнул Жердяй. — У морского народа куча жемчуга? Слыхал? У каждого доля. А знаешь, сколько ориентов?

Хлыст пожал плечами. Ему было не до разговоров. Он еле удерживал себя на месте, а хотелось бежать — куда угодно: к Криксу в лапы, в кишащую шакалами пустошь, да хоть с обрыва вниз головой, лишь бы не думать, как будет измываться над ним Оса, если старик сболтнёт лишнее. А если не сболтнёт… как отмазаться от похода к озёрам? Крикс не выпустит его из провала — это во-первых. А во-вторых, он должен быть здесь!

— Это ж получается, что мы богаты? — шептал Жердяй.

— Кто это — мы? — прозвучал сбоку сдавленный голос Пижона.

— Ну… мы… все. Эй, Слива, — окликнул Жердяй кашевара. — Сколько стоит жемчуг?

— Пижон же сказал: дороже алмазов. А всё потому, что настоящий жемчуг — редкость, — отозвался тот, облизнув половник. — А чёрный жемчуг самый дорогой. Но кто его купит?

— Кто-кто? Лось в манто. Завтра Хвостатый придёт. Он и купит.

Слива бросил поварёшку в казан. Остатки баланды неприятно чавкнули.

— Конечно, купит. И прикажет грохнуть морской народ.

— Надо будет — грохнем, — сказал Жердяй.

— Идиота кусок, — вновь раздался приглушённый голос. — А если народ нас грохнет?

— Доболтаешься, Пижон, что я вспорю твой изрезанный зад, — пригрозил Жердяй.

Слива принялся собирать разбросанные вокруг костра грязные плошки:

— Пижон прав. С жемчугом лучше обождать.

— Чего ждать? Я восемь лет в этом долбаном провале вшей кормлю, а мог бы…

Хлыст ухватил Жердяя за локоть и рывком притянул к себе:

— Глянь, как Оса вокруг деда танцует.

Жердяй кивнул.

— Смыться надумал. Точно. Вместе с дедом, жемчужиной, алмазами и всеми нашими деньгами.

Жердяй округлил глаза:

— Да неужто?

— А ты бы не смылся, когда сорвал бы такой куш? — еле слышно проговорил Хлыст и сморщился. Если бы Жердяй только знал, какой изрядный куш достался ему, а он так и не набрался смелости сбежать.

Жердяй кивнул.

— Нам нельзя идти к озёрам, — вновь прошептал Хлыст.

— Не пойдём, — согласился Жердяй.

Хлыст глубоко вздохнул, но застоялый в провале воздух не смог остудить нестерпимый жар в груди. Скоро, совсем скоро от жара не останется и следа. И провонявший баландой лагерь, и «шестёры», считающие себя козырями, и каторжники, на которых уже нет желания отыгрываться за прошлые обиды, — всё провалится в тартарары, словно ничего не было. А он выживет, он живучий.

Оса и ориент вернулись к костру.

— Пижон, скройся с глаз! Слива, набери воды помыться. Жердяй, напои старика и определи на ночлег, — проскрипел тощий ублюдок и, когда братки испарились, подсел к Хлысту. — Ничего не хочешь сказать?

— За год я хоть раз облажался? — произнёс Хлыст, изо всех сил стараясь придать голосу ровное звучание.

— Нет.

— А тут сплоховал. Не заметил деда.

— Ну, да. Сплоховал.

— Обида душит.

— А я-то думаю: чего сидишь как на иголках? — Оса покатал жемчужину между пальцами. — Иди спать.

— Мы с Жердяем дежурим.

— И Жердяй пусть ложиться. Я сам подежурю.

Хлыст поднялся с камня, потоптался, разминая затёкшие ноги.

— Иди! — гаркнул Оса и, взяв хворостину, придвинулся к костру.

***

Озираясь, Хлыст направился к лачуге. Небо, час назад усыпанное звёздами, затянулось тучами, и непроглядная мгла окутала склоны провала. Было слышно, как волны бьются о каменную преграду. Их удары, как надрывное биение сердца, заглушали все звуки. Если бы люди Крикса решили напасть на лагерь сейчас, удача была бы на их стороне. Но бойцы будут сидеть в засаде в ожидании ракшадов, пока не поймут, что их обернули вокруг пальца.

— Хлыст, — прошипело из темноты.

Он зашёл за угол хибары. В руку впились мясистые пальцы Жердяя. Ухо обдало горячее дыхание.

— Я уложил старика в твоём бараке. Посторожи его, а я послежу за Осой.

— Смотри не профукай, — сказал Хлыст и побрёл в лачугу.

— Смотри не усни, — прозвучало в спину.

Даже если бы он целый день отбарабанил в каменоломне, всё равно бы не заснул. В соседней хибаре уже умолкли стоны каторжников. Вдоволь нашептавшись, слева и справа захрапели братки. А Хлыст ворочался на тюфяке и со страхом ждал, когда ориент попросит вывести его из лагеря. Но дед как лёг лицом к стеночке, так ни разу и не шевельнулся.

Изрядно намозолив бока, Хлыст затих. Чем старик может помешать ему? Да, ракшады приходят не в полдень, как он сказал командиру стражей. И появляются совсем не оттуда, откуда их ждут люди Крикса. Но это ровным счётом ничего не меняет. Находясь здесь, дед ничего не сообщит бойцам. Тогда чем он опасен? А то, что старик в лагере не просто так, Хлыст нутром чувствовал. И чем дольше думал об этом, тем сильнее его охватывал необъяснимый безудержный страх.

Вдруг перед ним точно наяву встал косой взгляд ориента. Тот странный взгляд, когда Оса велел Хлысту лечь и показать старику спину. Так смотрит хищник на обречённую жертву. Мысли застыли в неподвижном душном воздухе.

Хлыст вытащил из-под края тюфяка тряпку, служившую в прохладные ночи покрывалом, сложил её в несколько слоёв. Бесшумно подполз к деду, с силой прижал тряпку к его лицу и всем телом навалился сверху. Старик вцепился Хлысту в руки, пару раз дёрнулся, поелозил по подстилке ногами, чуть погодя слабо трепыхнулся и обмяк.

На заре Оса собрал братков возле костра:

— Если кто-то проболтается Хвостатому о жемчуге, вырву язык. Ракшады или сами вырежут морской народ, или нас заставят. Что так, что эдак, заварят они, а расхлёбывать нам.

— Дело говоришь, — откликнулся Слива.

— Хочешь оставить жемчуг ориентам? — спросил Жердяй.

— Нет. Старик сам всё принесёт. Есть у меня одна мыслишка. Потом обсудим.

— Кому продадим его, если не Хвостатому?

— Я сказал — потом обсудим, — произнёс Оса. — Хлыст! Жердяй! Разбудите старика и отправляйтесь с ним к озёрам, пока гости не нагрянули. Остальные за работу!