Виталий Останин - Граничник-2 [СИ]

Но вот так, сразу после переговоров… Было в этом нечто такое, что ставило нас в один ряд с демонами, против которых мы боролись. Какая-то подлая низость, свойственная адскому племени, но не нам, принявшим веру, как щит. А Гринь нарисовал между ними и нами знак равенства. И это было неприятно.

К тому же в уничтожении одержимого не было такой уж необходимости. В человеческом теле демон не слишком опасен, большая часть его возможностей скована оболочкой. Он сильнее, быстрее и способен полностью игнорировать боль. Но он не сможет заставить тело делать то, к чему оно попросту не приспособлено. Например, вывернуть руку против сгиба сустава или повернуть шею так, чтобы лицо смотрело на спину. То есть может, но носителя это покалечит, да и эффективность бойца, у которого сломана рука или свернута шея, полностью снижается. До нуля.

Другими словами, для нас троих, да и для вооруженных игольниками подземников он даже особой угрозы не представлял. Так что его убийство было бессмысленным…

Что с тобой такое, Оливер Тревор! Как может быть бессмысленным уничтожение одержимого? Мало ли, что он снова воплотится в теле нового адепта. Тут Гринь прав — даже малейшее неудобство, которое он испытает, нам в плюс! Почему я вообще трачу силы и пытаюсь понять собственное отношение к происходящему? Очевидно же, меня просто злит нарушение нехристем приказа!

Я вдруг осознал, что веду дискуссию с самим собой. Причем участвует в ней не только эмоциональная моя часть, но и рассудочная, та, что должна была наблюдать за камерами дронов. И она наблюдает, только вот как бы в полглаза, без должного внимания, которое нужно проявлять, когда в сотне метров находятся готовые к нападению враги.

Поняв это, я словно бы укол электричества получил, такого, примерно, разряда, которым бил забывшегося своего подопечного. Раззява! Нашел время заниматься изучением своего внутреннего мира! А если бы корпы в этот момент напали?

Осознание это напугало меня больше, чем все эмоциональные встряски до этого. Я вдруг понял, не выразил мнение, а абсолютно точно понял, что наставитель разрушается. Неважно почему — может, интегрированный в мозг клона чип, содержащий копию личности Оливера Тревора, испорчен? Могли же его местные повредить при извлечении или установке? Да запросто! Негры же, от них всего можно ждать!

— Они не двигаются, — сообщил я, отметив, что в размышлениях пребывал не более двух секунд. При всем желании демонопоклонники не успели бы ничего сделать. Возможно, они еще не знали, что их «парламентера» грохнули, а может быть просто получили приказ любой ценой и при любых обстоятельствах держать лестницу.

— Мы тоже, кстати, — с иронией заметил Стеф. — Может, мы уже начнем что-то делать, старина? Здание само себя от демонопоклонников не очистит.

Надо просто продержаться до Земли. Очистим здание, Стефан — пусть хоть пупок себе во время молитвы проглядит — освятит его. И мы отправимся домой. Хотелось бы закончить работу, полностью освободить станцию от Астерота, но, думаю, с этим уже местные сами способны справиться. Мы дали им толчок, да и вернуться с подмогой можем. А оставаться тут дальше нам опасно. Неоправданно опасно. Я, похоже, в любой момент могу в разнос пойти. Как бы Стефу тут не пришлось еще и со мной воевать…

Коротко кивнув подопечному, я повернулся к Гриню. В одном я был уверен — без дисциплины и согласованных действий до верхних этажей мы попросту не доберемся.

— Еще раз сделаешь что-то против мной сказанного, дальше идешь один, — произнес я, глядя ему прямо в глаза. — Это ясно?

Нехристь ответил мне прямым взглядом, в котором я прочитал дурацкое упрямство. Но и я глаз не отводил, так что конце концов он все же кивнул.

— Хорошо. Теперь по корпам. Вим, бойцов с гранатами на подъем. Будем выбивать их оттуда. Но в контакт не лезем. Пару подарков отправить, очередью полоснуть и отступить. Посмотрим, как они отреагируют.

«Живые же люди! Подневольные, ничего другого в своей жизни не видевшие. Ты готов просто так, походя, их убить, пробиваясь наверх?» — мелькнула мысль.

Я сжал челюсти и тряхнул головой. Прочь мысли. Это поломка. Сбой. Не вступать в дискуссию. Действовать. Впереди корпы. Они поклоняются демонам. Приносят человеческие жертвы, чтобы их лидеры получили магические силы. Ошибочно относить их к невинным жертвам.

«Савл, что ты гонишь меня?»

Эмоциональная часть меня вдруг выдала цитату из Писания. Знакомую, из «Деяний апостолов», но я сперва даже не понял, к чему ее произнес внутренний голос. Даже отнес ее к еще одному свидетельству каскадного отключения систем личности. Но затем подумал…

Слова эти апостол Павел услышал, когда гонялся за первыми христианами почти три тысячелетия назад. Он, фарисей и книжник, был борцом с теми, кого считал членами новомодной и, безусловно, опасной секты. И только услышав, как Господь лично обращается к нему, понял, насколько был не прав.

— Стой, — сказал я Виму, который уже отправился передавать мой приказ бойцам. — Чуть по-другому поступим.

Стражи не ангелы и не праведники, да. Мы воины. Убийцы. Но это не значит, что мы должны выбирать самый простой путь — уничтожать препятствия и прорубаться сквозь одураченных с рождения людей. Мы должны верить, что спасаем мир, а не заливаем его кровью — с этим демоны и без нас прекрасно справлялись. Так думал Оливер Тревор, когда еще был человеком, а не записью на крошечном чипе. А значит, так должен думать и я. И дать демонопоклонникам шанс. Пусть он и призрачный, пусть я и сам не верю, что они им воспользуются, но Савлу, ставшему затем апостолом Павлом, этот шанс когда-то дали.

Выйдя на лестничную площадку и встав так, чтобы меня не достали выстрелом станнера, я начал говорить.

— Меня зовут Оливер Тревор, я тот, кто убивает демонов, которым вы служите. Тот, кто освобождает людей от них. Вы родились под их властью, и у вас никогда не было выбора. Вы делали то, что вам говорили и не ставили это под сомнение. Но я ставлю. И я даю вам выбор.

Сперва мои слова слушали молча. Никто, видимо, не ожидал, что противник может не только убивать, но и говорить. Однако, по мере того, как удивление корпов проходило, они начинали реагировать.

— Ваш выбор прост. Остаться на месте или уйти. Жить или умереть. Я расскажу, как все будет, если вы выберете первый путь.

Гул злобных голосов, доносящийся сверху, сначала был плотным и единым, будто бы не сотня человек говорила, а пыталась высказаться какое-то огромное чудовище. Но вскоре я уже начал различать и отдельные фразы. Но не слушал их, продолжая говорить.

— Мои люди забросают вас светошумовыми гранатами. Потом поднимутся и начнут стрелять. Вы даже сопротивления оказать не сможете.