Андрей Каминский - Игра Ловца [СИ]

— Вижу, твоя покойная жена умела подбирать подруг, — рука Тириона почти не дрожала, когда он наливал новый кубок, — жаль, что мы не успели познакомиться.

— Знакомство со мной ничем не хуже, — мелодично рассмеялась Марута.

— Верю, — Тирион окинул ее восхищенным взглядом, — и много у вас таких… соглядатаев?

— Достаточно для того, чтобы у лорда Редвина не возникло лишних мыслей, — усмехнулась Марута, — он хорошо знает, что в этих зарослях хватает глаз и ушей.

Сверху послышался шелест и Тирион, подняв глаза, невольно отпрянул, увидев, как сверху спускается нечто извивающееся, подобное огромной змее. Лишь позже он понял, что это все те же виноградные лозы, сплетшиеся и оживленные неведомым колдовством. Марута подняла пустой кубок и растительное щупальце, сплетшись узлом, выдавило в него сок сразу из нескольких виноградных гроздей. В следующий момент, тварь, извиваясь, словно огромный питон, убралась наверх.

— Хотите попробовать? — Марута с хищной улыбкой протянула кубок Тириону. Тот взял его и осторожно принюхался — ни цветом, ни запахом, плещущаяся в бокале маслянисто-красная жидкость не напоминала вино.

— В другой раз, — вымученно улыбнувшись, Тирион протянул кубок обратно. Марута пожала плечами и начала пить.

— Дети Гарта любят меня, — сказала она, — впервые за долгие годы их отца чтут как подобает.

Об этом Тирион слышал еще в Эссосе — что с подачи Саломеи в Просторе воскресли самые древние и кровавые ритуалы в честь Гарта Зеленорукого. Похоже, в Арборе этот почин в ходу до сих пор.

— Ты здесь надолго? — как ни в чем не бывало, спросил Бронн, будто не замечая творившейся вокруг бесовщины.

— Еще не знаю, — Тирион осушил очередной кубок и вгрызся в жареного голубя, капая жиром на камзол, — зависит от того, что поменяется там, — он махнул в сторону моря.

— Да мы слышали, — кивнула Марута, — великие войны, странные создания…

Из ее уст это звучало особенно цинично.

— Ты ведь знаком с Эйгоном, не так ли? — как бы невзначай спросил Бронн. Тирион вскинул глаза на Маруту — она улыбалась, но карлик не сомневался, что она хорошо знает, кем был тот лысый толстяк, с которым он пришел в гавань Пентоса.

— Знаком, — кивнул Тирион, чувствуя как по его спине, пробежал пот.

— И почему ты не с ним? — промурлыкала Марута, — как твой оскопленный друг.

— Затем, что мне это не нравится, — в сердцах сказал Тирион, — я все меньше понимаю, что происходит. Сначала в Долине меня снова бросают в небесную камеру — а попутно я узнаю, что Орлиное Гнездо заняли Безликие. Потом меня спасают — девчонка Старк и демон в облике собаки. После этого мне стало ясно, что в Долине делать нечего, но когда я хотел удрать на Север, то узнал, что в Пасти кишмя кишат твари, похожие на мерлингов и иные, еще более жуткие. А после того, как я узнал, что в десницах у Эйгона объявился Брандон Старк, который рубит людей черным мечом, а на Драконьем Камне объявился дракон и принцесса, умершая триста лет назад, я понял, что не хочу участвовать во всем этом. С меня хватит и визита к тому, кого я считал союзником — и кто бросил меня потом в темницу. Кто его знает, что теперь взбредет в голову мальчишке — и кто ему советует? Бран не так уж давно был верховным септоном у Серсеи, а теперь… с кем он? Кто он?

— И ты решил переждать здесь? — Бронн переглянулся с Марутой, — а твои спутники?

— Давос в Лисе, как я и говорил, — пожал плечами Тирион, — у него там хватает друзей. Арья с этой чертовой псиной, вроде собиралась на Север, если не передумала.

— А этот толстяк, — Бронн щелкнул пальцами, — Сэмвелл?

— Сэм собирался в Простор, — промямлил Тирион, — к Лассвелу Пику.

— Зачем?

— Потребовать справедливости, — нехотя сказал Тирион, — для себя и своей семьи.

— Против меня?

— Да! За то, что ты сделал с его сестрой. Кстати, что?

— Я - ничего, — пожал плечами Бронн, — а у Саломеи теперь не спросишь. Но дело не в этом. Ты знал, что он злоумышляет против меня — и молчал!

Тирион пожал плечами — отпираться было нечем.

— Мы тебе кое-что покажем, — вдруг сказала Марута, щелкнув пальцами. Тут же за ее спиной выросла чернокожая девушка, державшая в руках большое блюдо, накрытое золотой крышкой. Тирион с содрогание заметил, вместо глаз у нее уродливые шрамы — кто-то некогда ослепил летнийку.

— Это не я, — пояснил Бронн, — на Летних островах есть один культ, последователи которого часто калечат себя. Говорят, в свое время занесли из Соториоса. Но у тебя-то глаза есть — чтобы увидеть, что тебе приготовили.

Марута откинула крышку и Тирион со сдавленным хрипом отшатнулся, зажав рот руками. На блюде лежала голова Сэма Тарли. Струйка запекшейся крови спускалась из уголка рта, в жидких черных волосах копошились какие-то мелкие твари.

— Он слишком много болтал в порту, — как сквозь стену донесся голос Бронна, — и я понял, что он бы не успокоился, пока не натравил бы на меня Пика, а то и Эйгона. Кроме того, он слишком много знал — и это не должно было дойти до Хайгардена.

— Теперь он рассказывает эти секреты нам, — хихикнула Марута и в этот миг Тирион испытал второе, еще более ужасное потрясение, когда голова Тарли открыла глаза, полные мучительной боли. Посиневшие губы дрогнули, словно пытаясь что-то сказать. Тирион отвернулся и в тот же миг вино, перепела и прочая снедь оказалась на земле.

— Я знал, что ты подонок, но это… — он зло посмотрел на Бронна. Тот пожал плечами.

— Толстяк не оставил мне выбора, — заметил он, — он всерьез хотел объявить мне войну.

— Что с его семьей?

— Пока под замком — одичалая и бастард.

— Твоя голова может оказаться рядом с ним, — Марута перевела ленивый взгляд на Бронна, — может, стоит?

— Не, — мотнул головой Бронн, — с этим мелким засранцем у меня слишком много общих воспоминаний. К тому же он пригодится нам в переговорах.

— В каких еще переговорах?! С кем?!

— С твоим братом, — хмыкнул Бронн, бросая на стол свернутый пергамент, — утром прилетел ворон из Утеса Кастерли. Джейме занял Западные земли и объявил, что не признает никаких монархов, кроме своей сестры. Мне он предлагает союз.

Кейн задумчиво смотрел на статую, черный мрамор которой выделялся на фоне белых чардрев. Воин уже знал, кого изображает это изваяние и какие обряды проводились перед ним, чувствовал и заключенные в статуе темные чары. И все же он не мог не признать той необыкновенной притягательной силы, что оказывала это существо на мужчин. Скорей всего, это тоже было колдовство, что он прекрасно осознавал и, несмотря на это, готов был находиться здесь часами. Художник и поэт в душе Кейна всегда успешно сосуществовал с убийцей и некромантом, а совершеннство округлых форм и нежная прелесть черт статуи могли удовлетворить самое взыскательное чувство прекрасного.