Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы

– А кто меня вчера раздевал?

– Я!

– И ты меня не разбудила? – Торвард прямо-таки застонал от досады. – Это просто свинство – дать мне проспать такой прекрасный миг!

– Ты был не в состоянии его оценить!

– Да, правда. Что, я вчера начудил чего-нибудь?

– Да нет, не особенно. Чудишь ты сейчас!

– Да, но сейчас-то я в состоянии оценить…

Первое время из ее попыток одеваться мало что выходило: под предлогом помощи Торвард обнимал ее сзади, целовал в шею и всячески мешал. Но негодование Ингиторы выглядело не слишком натуральным: Торвард опять повеселел, и сама она радовалась тому, что все самое ужасное, кажется, кончилось и они свободны быть счастливыми. Хотя перина Бергвида для этого совсем не подходящее место!

– Слушай, а ведь правда! – вдруг сказал Торвард уже другим голосом, и она опять обернулась, торопливо закалывая застежки на груди, чего ей до этого никак не удавалось сделать.

– Что – правда?

– «Валькирия спит на вершине…» – как в саге! Так и вышло! Я шел по заколдованной стране, нашел прекрасную деву, спящую, правда, не за стеной пламени, а просто под ореховым кустом, но сама она от этого хуже не стала… Разбудил ее, теперь вот собираюсь на ней жениться. Вышло даже еще лучше, чем у Хельги ярла с Эйрой. Правда, я не знаю, как они встретились, но она тогда не жила, а смотрела сны наяву. Да! – вспомнил Торвард. – Что ты мне вчера в святилище говорила про Хельги? Я тогда плохо соображал и ничего не понял.

– Слушай: ты обязан Хельги ярлу смертью отца, но мстить не можешь! – охотно пустилась объяснять Ингитора. – Он был обязан Бергвиду смертью родича, Рагневальда Наковальни, но не смог отомстить, потому что Бергвида убил ты. А значит, ты перехватил у него его законную месть и можешь теперь обменять ее на свою, незаконную. Похищение чужой мести – это тоже как бы месть. Короче, ты теперь можешь считать, что ты ему отомстил, и вы можете помириться.

Торвард помолчал, заново, с ясной головой пытаясь вникнуть в это хитросплетение мысли, где мстительность и великодушие перетекали друг в друга, как тела волкодраконов на старинных узорах.

А Ингитора смотрела на него: теперь, когда из одежды на нем были только золотые браслеты, с распущенными черными волосами и весело блестящими глазами, Торвард как никогда напоминал то ли оборотня, то ли бога. И все хорошее и плохое, что о нем говорили, безо всякого противоречия казалось достоверным.

Чуть погодя он хмыкнул:

– Пусть разбирается кто хочет, но что-то в этом есть! И значит, теперь я смогу с ним помириться. Ты не знаешь, он-то на меня какой-нибудь обиды не держит?

– Да я вовсе его не знаю. Я его никогда не видела, он у нас не бывал.

– Хельги ярл был отличный парень, я его любил. Почти как Роллауга, хотя Роллауг мне все-таки ближе – такой же урод, как я… Ты его не знаешь, Роллауга Хэдмарландского? Еще узнаешь, я его на свадьбу непременно приглашу, он же мой побратим. – Торвард показал ей внутреннюю сторону руки над запястьем, где виднелся маленький белый шрам, оставшийся от обрядового смешения крови. – Только у меня щека рваная, а у него рот зашитый. Ему действительно однажды рот зашили, в прямом смысле, шрамы от проколов остались… Ну, мы про Хельги говорили. Мне было жаль его потерять, Хельги то есть. Узнать бы еще, где он теперь… Вот, а ты говорила, мстить! Какой тролль придумает такую месть!

– А все так и скажут, что это мог придумать только ты! Знаешь… – Ингиторе не в первый раз явилась эта мысль, но раньше она не смела сказать ему об этом. – Ты ведь и правда… сын ведьмы. Не может это никак не сказываться. Я еще там, в Медном Лесу, подозревала, что ты пытаешься меня заворожить. Но… ну и пусть. В здравом уме такого счастья не бывает.

Выбравшись наконец в девичью, она увидела и здесь довольные улыбки: все прошло благополучно. Рядом с Оддой уже лежал запеленатый комочек с красненьким, не больше кулачка, сморщенным личиком.

– Это девочка! – сказала ей Гленне. – Посмотри, йомфру, это девочка. И у нее все как у людей! Ни троллиных ушек, ни хвостика, ни шерсти – ничего такого. Слава дисам!

– Какая она слабенькая! – приговаривали женщины. – Еще неизвестно, выживет ли.

– Надо скорее дать ей имя. А то еще…

– Имя? Но кто возьмет ее на руки? У нее, бедняжки, нет отца.

Смеясь от такой приятной неожиданности, Ингитора вышла из девичьей: ей хотелось скорее рассказать Торварду, что ожидаемый «мститель» опять оказался женщиной! В переходе она наткнулась на Асварда: он дремал на полу, прислонясь к стене. Ингитора потрясла его за плечо, и он встрепенулся:

– Это ты, йомфру? Что там? Как она? Я все проспал…

– Девочка! – сообщила Ингитора. – Это девочка! И она вовсе не оборотень! Настоящая человеческая девочка! Бергвид все твердил, что у него будет сын, вот и мы все так настроились на мальчика, а тут вот… Но это к лучшему!

– А как Одда? – Асвард немного оживился, протер ладонью моргающие заспанные глаза. – Она жива?

– Жива. Пойдем, ты нам нужен. Девочке надо дать имя. Лучше тебя никого не найдешь. Я сильно сомневаюсь, чтобы Хагир Синеглазый из Нагорья, хоть он ей и родич по Лейрингам, захотел взять на руки дочь рабыни.

– Да чего уж тут ждать? – Асвард встал и пригладил волосы. – Если уж я не дал ей погибнуть еще до рождения, отчего же не дать ей имя? Все-таки с другой стороны это дочь конунга. А бывали случаи, когда побочная дочь конунга от рабыни входила замуж наравне с законной…

– Да. Но это если сам конунг был жив и давал ей приданое. Идем!

– А Торвард конунг как на это посмотрит? – с опаской спросила та старуха, когда Ингитора привела Асварда в девичью. – Он разрешил давать ей имя? Ведь снять его назад будет уже нельзя! [22] Пока новорожденному не дано имя, он еще не считался человеком и его убийство не было преступлением. Видимо, этот обычай поддерживался в интересах неимущих родителей, которым давал возможность избавляться от «лишних» детей.

– Да, он не будет против! – заверила Ингитора, уверенная, что в деле о новорожденном младенце Торвард не станет с ней спорить. – Этим распоряжаюсь я!

Раз уж она почти что стала кюной, ей пора было научиться произносить что-то в этом роде.

Асвард взял девочку на руки и окропил ее водой с можжевеловой веточки.

– Тем призываю к тебе благословение Фригг, Фрейи и светлых дис, нарекаю тебе имя… – начал он и запнулся, вопросительно посмотрел на Ингитору. Второпях он не спросил, как назвать дочку Одды. Может, Хильда?

– Далла! – шепотом подсказала Ингитора, вовремя вспомнив имя матери Бергвида. – Далла!

– Нарекаю тебе имя Далла! – послушно повторил Асвард. – Далла, дочь Бергвида и Одды.

Ингитора посмотрела на бусы из зеленого стекла, которые кто-то отмыл от крови и положил на сундук. Теперь они блестели чистыми стеклянными боками, как молодая трава под дождем. Это будет хорошим подарком для маленькой Даллы – памятью обо всем, что оставили ей в наследство непростые судьбы ее предков.