Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы

Нашлось здесь и золото, хотя не очень много. Особенно выделялись две вещи: питьевой рог длиной в локоть, сплошь покрытый сложным узором из сражающихся фигурок, и женское ожерелье с подвесками. Увидев рог, Ингитора даже побледнела от волнения, разглядывая тонкие человеческие фигурки, с длинными копьями в руках, украшенные рогами и хвостом – похожие узоры ей встречались только на самых старых поминальных камнях.

– «Я-Ха-ра-ба-на-из-ро-да-Гле-уг-и-ров-рог-сот-во-рил», – с трудом разбирая старинные письмена и иногда замирая в раздумье, как понять ту или иную совмещенную руну, прочитала Ингитора. – Ему века три, а то и все четыре! И по-моему, это вещь из кургана!

Ожерелье Торвард, прикинув на руке его вес, сразу надел на шею Ингиторе, и ее пробрала смутная дрожь, когда она ощутила тяжесть и холод этого «пламени моря». Никакой радости от подарка она не испытала: в этом доме все казалось нечистым.

В усадьбе нашлось немало скотины, и над всеми кострами на луговине теперь висели бараньи и свиные туши. В гриднице начался, как выразился Халльмунд, «пир вповалку» – ярлы и хирдманы, фьялли и квитты приходили, на ходу отрезали кусок мяса, выпивали пива, которое разливали перепуганные здешние служанки, говорили какие-то слова Торварду, который их не слышал, и уходили, чтобы дать место новым. Над всей просторной усадьбой висел шум, гул голосов, не утихающий с темнотой, в гриднице собеседникам приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.

Торвард выглядел неразговорчивым и усталым, словно одержанная славная победа, вместо того чтобы обрадовать, придавила его к земле. Он не получил на поединке ни царапины, но напряжение всех сил тела и духа теперь обернулось провалом.

– Ничего, ему сейчас надо напиться и забыться! – бормотал Халльмунд. – А завтра он проспится и будет как новый! В этом оборотне столько зла было, а он его, считай, на себя взял! Ничего, он справится! Я его знаю, я с ним всю жизнь. Я на два года старше, но один раз – мне пятнадцать было, а ему тринадцать – он меня мордой в снег положил, и я за него умру, с того дня и… и всегда!

Ингитора подходила к Торварду, сидевшему по привычке на хозяйском месте – месте Бергвида; ей хотелось помочь ему, хотя тут помочь было ничем нельзя. Даже на нее он сейчас смотрел устало и безразлично. Когда она поднялась к нему на ступеньки с кувшином, он подтянул ее к себе, поставил между колен, обнял и уткнулся лицом ей в грудь, так что она выронила кувшин и пиво потекло по полу. И вот тут Ингитора узнала, что раньше-то он всегда соизмерял силу своих рук с ее девической хрупкостью, потому что сейчас он находился не в том состоянии, чтобы об этом думать. Глаза его были закрыты, и сама Ингитора ему сейчас казалась не человеком, а просто подушкой, на которую удобно положить голову. Она и тревожилась за него, и боялась его, и обрадовалась, когда он ее отпустил.

Рабыня Гленне тем временем подняла тот кувшин и пошла с ним к бочке – на счастье захватчиков, пива в усадьбе оказался порядочный запас.

– Надо бы поискать чашу! – вспомнив, сказала Ингитора. – Чашу из серебра, на пару к Дракону Битвы! Она тоже в виде дракона, ее зовут Дракон Памяти. Я слышала, что она должна быть у Бергвида, Хильда рассказывала.

– Поищем! – согласился Халльмунд. – Сигвальд! Иди сюда! У тебя серебро – ты чашу в виде дракона не видел? А ты еще, йомфру, спрашивала про какую-то рабыню беременную, – вспомнил он, пока его младший брат припоминал захваченную в усадьбе посуду. – Она тебе еще нужна? Тогда иди гляди, мы всех собрали, кто тут был. Народу туча, хоть вези продавать! Женщины еще в хлеву сидят. Их тут много бегало, мы их позаперли по разным углам, чтобы не путались под ногами.

– Ох, да! Какой ты молодец, Халльмунд ярл! – Ингитора в порыве благодарности схватила его за руку, и Халльмунд, польщенный, ухмыльнулся в темную бороду. – Я совсем про нее забыла!

Вместе с Халльмундом, гремящим ключами, Ингитора пошла к хлеву. На охапках соломы и прямо на полу здесь сидели и лежали женщины, дети, рабы – все напуганные, женщины плакали. Конечно, Бергвид был не самым приятным хозяином в Морском Пути, но это был их хозяин, они привыкли к нему, а теперь их ожидал рабский рынок Винденэса, больше ничего. Увидев вооруженных людей, они зарыдали громче. Фьялли обходили хлев, заставляли каждую повернуться и освещали факелом лицо, чтобы Ингитора могла разглядеть. Под крики и плач она осмотрела десятки заплаканных женских лиц, но Одды не нашла, а на вопросы ей отвечали только причитаниями и слезами.

– Ее здесь нет! – говорила Ингитора Халльмунду, который искал вместе с ней и надежную преданность которого она в этот день вполне оценила. – Где же она может быть? Ее нужно найти, непременно найти! Может быть, Бергвид заранее отослал ее из усадьбы? Как ты думаешь?

– Да куда же он ее отошлет? Может, спросить у Хильды?

– Здесь близко еще несколько усадеб – поискать бы там! – предложил Аринлейв. – Хочешь, йомфру, я с моими ребятами поищу?

– Да, поищи! – Ингитора обрадовалась. И не меньше этого дельного совета ее обрадовала готовность фьяллей помогать ей.

– А ты шла бы отдыхать, йомфру! – присоветовал Халльмунд. – Я уже твоей служанке сказал, она тебе постель приготовит. Там, в покойчике – в девичьей здешнего народу набито, не можешь же ты с ними спать! Я людей снаружи поставлю. Если хочешь, у порога кого-нибудь положу. Вон, Регне, он у нас парень смирный, к твоей девке ночью приставать не будет.

– Но Одду, если найдут, надо устроить в девичьей! И приставить к ней какую-нибудь бабку, лекарку – надо кого-то найти. Ей может стать плохо.

– Найдем. Тут бабок всяких полным-полно.

– Ой, смотри, смотри! – вдруг закричали хирдманы со двора. – Призрак! Тор и Мйольнир!

Ингитору пронзил холодный ужас – при слове «призрак» ей сразу представился Бергвид: мертвый, сияющий синим потусторонним светом, окровавленный, вроде Кара Колдуна, о котором ей уже рассказывал и Торвард, и Халльмунд, и другие, бывшие с ним тогда на Остром мысу. Напрасно они предоставили Хильде заботы о теле: к этому телу следовало отнестись внимательнее! Его надо было сжечь еще до наступления темноты!

Туча тревожных мыслей вилась в голове Ингитора, но Халльмунд уже бросился наружу, и она побежала за ним, стремясь скорее увидеть опасность и сжимая в кулаке свою «волшебную косточку». Подвески нового ожерелья на бегу тяжело били ее по груди и плечам.

На темном дворе возле стены хозяйского дома мягко сияло пятно бледно-голубоватого света. Оно оказалось меньше и бледнее, чем Ингитора ожидала увидеть, и она застыла, больше от неожиданности, чем от испуга, а потом с тихим криком прижалась спиной к плечу Халльмунда, который заботливо поддержал ее.