Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы

Не дойдя по сосен шагов пяти, Торвард остановился и огляделся, словно проверял, все ли на него смотрят. Шум поутих.

– Ну, смотрите, вот она! – весело крикнул он, подняв руку Ингиторы так, чтобы все видели блестящее у нее на запястье обручье. – Это – Ингитора дочь Скельвира, моя невеста и ваша будущая кюна. Я люблю ее и хочу, чтобы вы ее любили.

Ингитора наконец нашла в себе мужество поднять голову и оглядеть толпу. Толпа замерла, а потом вдруг разразилась бурей восторженных и ликующих криков. Все ждали вторую Хёрдис Колдунью – и когда они увидели Ингитору, ее открытое, румяное от волнения, умное лицо, блеск ее серо-голубых ясных глаз, осознали благородство, которым веяло от всего ее облика и которое сказывалось в каждом ее движении, которым дышал даже башмачок на ее маленькой ножке, ступающей по песку – Аскефьорд понял, что благословение богов снизошло на него вместе с ней и их конунг наконец получил то, чего заслуживает!

За матерью йомфру Ингиторы в Слэттенланд было уже послано, за самыми знатными людьми Фьялленланда тоже разослали гонцов, и весь Аскефьорд радостно бурлил в ожидании свадьбы, не сомневаясь, что за столом найдется место для всех, не исключая обитателей самых тесных и жалких избушек. Но и теперь в гридницу Аскегорда каждый вечер набивалось столько народа, сколько она могла вместить, и каждый вечер здесь рассказывали и рассказывали все сначала – и никто не уставал слушать, даже те, кто уже все знал. Кюна Хёрдис, против ожиданий, отнеслась благосклонно к будущей невестке, поскольку оценила в ней ту же смелость, пылкость и упорство, которыми в молодости славилась сама и без которых никогда не стала бы женой конунга. Правда, различного между двумя избранницами фьялленландских конунгов было гораздо больше, чем общего, и потому Ингитору полюбили гораздо раньше, чем даже успели как следует с ней познакомиться. Конунг любил ее и при всем народе клал голову к ней на колени – а значит, в глазах Аскефьорда, который боготворил своего конунга, его невеста сразу вознеслась в божественные высоты.

В ожидании свадьбы Ингитора все чаще думала о том, что происходит в Слэттенланде. Ведь с тех пор как она отплыла на «Бергбуре», сопровождаемая самыми добрыми пожеланиями и самыми худшими ожиданиями, там не имели верных известий о ее судьбе. Вернувшись домой, Эгвальд ярл расскажет о том, что выкуп вместе с везшей его девушкой попал к Бергвиду Черной Шкуре, а сам узнает, что этой девушкой была не Вальборг, а Ингитора. Вскоре кто-то неизбежно оттуда прибудет. В руках у нее осталась «морская цепь» Хеймира конунга, которую она хотела вернуть, а выкуп за Эгвальда еще не прислали. А когда его привезут, ей придется объяснять слэттам свое нынешнее положение и перемену своих чувств. Она не знала, как посмотрит в глаза людям, которых призывала к мести, к войне с тем самым человеком, за которого теперь выходит замуж. И совершенно добровольно. И обмирает от счастья, когда видит, как он просто сидит на ступеньке своего высокого сиденья (он любил быть не над дружиной, а среди нее ), как он слушает кого-то или говорит, как поблескивают золотые обручья на его широких смуглых запястьях, как падает ему на правое плечо распустившаяся коса… Коса на той самой голове, которую она когда-то требовала – отдельно от тела…

– Да ничего особенного! – утешал ее Торвард, который ни в чем теперь не видел особых трудностей. – Помнишь, как там в сказании? Как великан Тьяцци похитил богиню Идунн с яблоками вечной молодости? Потом асы его убили, а его дочь Скади явилась к ним с оружием, чтобы отомстить. А они сказали, что взамен убитого отца готовы предоставить ей любого из них в мужья. И она согласилась. Ну, и мы скажем: я лишил тебя отца, а взамен женюсь на тебе. И пусть хоть один козел в Морском Пути посмеет проблеять, что это уронило чью-то честь!

– Многие скажут: то, что хорошо для асов, не всегда хорошо для смертных!

– Да пусть тролли возьмут того, кто так скажет! Если уж кому-то нужно совать нос в мои дела и непременно требовать каких-то объяснений, то это ничуть не хуже всякого другого!

Однако, ссылка на решение богини Скади была единственным достойным объяснением, которое они могли предложить досужим умам Морского Пути. А что, например, она скажет своей матери и домочадцам Льюнгвэлира, когда те приедут? При всем желании Ингитора не смогла бы объяснить, как это вышло . Привезенную из Медного Леса старую рубашку, ту, со швом от ворота до пояса, кое-где замаранную кровью от его царапин, Торвард запретил стирать и велел хранить в особом ларце на вечные времена. «Расскажу внукам, когда буду умирать!» – говорил он Ингиторе, хотя именно сейчас был особенно настроен жить вечно. И пока самое достоверное объяснение оставалось за Флитиром Певцом из Бергелюнга, сказавшим однажды и не устававшим повторять: «Да понравились они друг другу, чего вам еще надо?»

Но, как ни старалась Ингитора подготовиться к неизбежному, она все же разволновалась, когда услышала, что в Трехрогий фьорд приплыли корабли слэттов. Новость эту от Лейдольва Беглеца принес гест, верхом скакавший по берегу и опередивший корабли, шедшие на веслах при неблагоприятном ветре. К Аскефьорду плыл сам Эгвальд ярл в сопровождении множества людей с дружинами.

– Давно пора ему появиться! – говорили люди, торжествуя, что их обожаемый конунг перехватил у слэтта невесту. – А то как бы не заржавело то золото, которое он должен нашему конунгу за свое освобождение!

– Но какие у него намерения? – допрашивала гонца кюна Хёрдис, почти довольная возможностью новой войны, которая обязательно покроет ее сына новой славой. – Эгвальд ярл выглядел не слишком воинственно?

– Он выглядел довольно-таки воинственно! – подтвердил гонец. – Лейдольв ход-трединг непременно пожелал предупредить тебя, конунг, хотя нельзя сказать, чтобы намерения у слэттов были враждебные. Сказали-то они, что должны вернуть тебе золото за выкуп, но, по правде сказать, вид у Эгвальда ярла был не самый дружелюбный. Лейдольв ход-трединг также велел передать тебе, конунг, что сам он с хорошим войском отправится следом за слэттами уже на другой день. Так что он будет под рукой, если вдруг понадобится.

В ближайшие несколько дней в Аскефьорде говорили только об этом. Особой боязни не ощущалось: хёльды и ярлы с дружинами, ходившие с конунгом на Квиттинг, еще не разъехались по домам в ожидании его свадьбы, и Аскефьорд отнюдь не был беззащитен. Трепетала в ожидании этой встречи одна Ингитора.

– Я боюсь, что Эгвальд будет требовать, чтобы я вернулась! – говорила она Торварду. Разговоры их происходили в гриднице, под сенью священного ясеня и в присутствии толпы народа: Ингитора привыкла, что Торвард постоянно окружен людьми, и даже сомневалась, позволят ли им хотя бы брачную ночь провести не на всеобщем обозрении.