Джордж Мартин - Буря мечей. Том 1

Бронн не выдержал и хохотнул, но Оберин лишь слегка улыбнулся.

– Мы бы и вовсе вас не увидели, если бы не ваша сестрица. Вас никогда не выносили на люди, только по ночам мы порой слышали, как где-то в недрах Утеса плачет ребенок. Голос у вас был поистине чудовищный, воздаю вам должное. Вы могли кричать часами, и вас могла успокоить только женская грудь.

– Это и до сих пор так.

На этот раз принц Оберин рассмеялся.

– Здесь наши вкусы сходятся. Лорд Гаргален сказал как-то, что надеется умереть с мечом в руке, а я на это ответил, что предпочел бы в этот миг держаться за пышную грудь.

Тирион вежливо улыбнулся.

– Вы говорили о моей сестре?

– Серсея пообещала Элии, что покажет вас нам. Накануне нашего отплытия, когда наша мать беседовала наедине с вашим отцом, они с Джейме провели нас в вашу детскую. Ваша кормилица хотела прогнать нас, но Серсея этого не позволила. «Он мой, – заявила она, – а ты просто дойная корова и не смеешь мне указывать. Замолчи, не то я скажу отцу, и он отрежет тебе язык. Корове язык не нужен, только вымя».

– Ее милость с ранних лет умела чаровать сердца. – Тириона позабавило, что сестра объявила его своим. Позже она, видят боги, никаких прав на него не предъявляла.

– Она даже распеленала вас, чтобы нам было лучше видно, – продолжал дорниец. – Глаз у вас в самом деле оказался дурной, и голову покрывал черный пушок, да и сама голова, пожалуй, была больше, чем у обыкновенных младенцев, но хвост и борода отсутствовали, равно как когти и зубы, а между ног торчал только крошечный розовый отросток. После всех леденящих кровь слухов проклятие лорда Тайвина оказалось уродливым красным младенцем с короткими ножками. Элия даже заворковала над вами, как всегда делают молодые девушки при виде грудных детей, котят и щенят. Ей, по-моему, даже понянчить вас захотелось, несмотря на ваше безобразие. На мое замечание о том, что чудовище из вас никудышное, ваша сестрица сказала: «Он убил мою мать», и дернула вас за член – я уж думал, она его оторвет. Вы завопили, но Серсея отпустила вас, только когда Джейме сказал: «Перестань, ему больно». «Ничего, – заметила она при этом, – все говорят, что он все равно скоро умрет. Удивительно, как он еще жив до сих пор».

В небе ярко светило солнце, и день для осени был приятно теплым, но Тириона Ланнистера проняло холодом. «Милая моя сестрица. – Он почесал рубец на носу и попотчевал дорнийца своим «дурным глазом». – С чего ему вздумалось рассказать мне об этом? Испытывает меня или просто дергает мой член, как Серсея, чтобы услышать мой крик?»

– Непременно расскажите это моему отцу. Он будет в восторге так же, как и я. Особенно ему понравится та часть, где говорится о хвосте. Он у меня был, но отец велел его отрезать.

– С той нашей встречи вы стали намного забавнее, – усмехнулся Оберин.

– Жаль, что я при этом не стал чуть повыше.

– Кстати, о забавах. Управляющий лорда Баклера уверяет, будто вы ввели налог на женские прелести.

– Это налог на шлюх. – Тирион заново испытал раздражение. «Идея моего дражайшего отца». – Всего один грош за каждое… э-э… соитие. Десница полагает, что это улучшит городские нравы. – «И поможет оплатить свадьбу Джоффри». Во всем, разумеется, обвинили Тириона как мастера над монетой. Бронн говорит, что этот налог прозвали «карликовым грошем». «Раздвинь-ка ноги для Полумужа», – кричат теперь во всех борделях, если верить наемнику.

– Надо будет набрать в кошелек побольше медяков. Даже принц обязан платить налоги.

– Зачем вам нужны наши шлюхи? – Тирион оглянулся назад, где ехала с другими дамами Эллария Сэнд. – Ваша любовница успела надоесть вам в дороге?

– О нет. У нас слишком много общего. Но вот красивой белокурой женщины у нас еще не было, и Элларии любопытно. Не знаете ли вы подходящей красотки?

– Я теперь женат. – «Хотя и не сплю с женой». – И больше не хожу по шлюхам. – «Если только не хочу, чтобы их повесили».

Оберин внезапно переменил разговор.

– Говорят, будто на свадьбе у короля будет подано семьдесят семь блюд?

– Вы голодны, мой принц?

– Да, я изголодался, но не по еде. Скажите мне, когда к столу подадут правосудие?

– Правосудие… – «Вот зачем он приехал. Можно было сразу догадаться». – Вы дружили со своей сестрой?

– Детьми мы были неразлучны, почти как ваши брат и сестра.

«О боги. Надеюсь, что все-таки не так».

– Битвы и свадьбы поглощали все наше время, принц Оберин. Боюсь, нам было недосуг заниматься убийством шестнадцатилетней давности при всей гнусности этого злодеяния. Мы, разумеется, сделаем это, как только сможем. И всякая помощь Дорна, способствующая восстановлению мира в государстве, безусловно, ускорит расследование моего лорда-отца.

– Карлик, – тон Красного Змея стал значительно менее сердечным, – избавь меня от своих ланнистерских уверток. За кого вы нас принимаете – за овец или за дураков? Мой брат – человек не кровожадный, но эти шестнадцать лет он не сидел сложа руки. Джон Аррен приезжал в Солнечное Копье через год после восшествия Роберта на трон, и будь уверен, его там усердно допросили – его и еще сто человек. Я приехал не затем, чтобы смотреть комедию под названием «расследование». Я приехал, чтобы покарать убийц Элии и ее детей, и это будет сделано. Начнем мы с этого буйвола, Грегора Клигана… но думаю, что им дело не кончится. Перед смертью Гора расскажет мне, от кого получил приказ – уверьте в этом вашего лорда-отца. – Оберин улыбнулся. – Один старый септон сказал, что я – живое доказательство благости богов. А знаешь почему, Бес?

– Нет, – настороженно признался Тирион.

– Если бы боги были жестоки, они сделали бы меня старшим сыном, а Дорана – младшим. Я в отличие от него кровожаден. И вам придется иметь дело со мной, а не с моим терпеливым, благоразумным, подагрическим братом.

Впереди в полумиле от них уже сверкала на солнце Черноводная, а за рекой виднелись стены, башни и холмы Королевской Гавани. Тирион оглянулся на следующую за ними блестящую процессию.

– Вы говорите, как человек во главе большого войска, но за вами только триста человек. Видите тот город к северу от реки?

– Ту навозную кучу, что зовется Королевской Гаванью?

– Она самая.

– Я ее не только вижу, но, кажется, и чую.

– Ну так принюхайтесь хорошенько, милорд. Наполните этим запахом свои ноздри. Вы убедитесь, что пятьсот тысяч человек пахнут сильнее, чем триста. Чувствуете аромат золотых плащей? Их у нас около пяти тысяч. Прибавьте к ним людей моего отца – вот вам еще двадцать тысяч. А тут еще розы – не правда ли, великолепный запах? Особенно когда их так много. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят тысяч роз в городе и за его стенами. Не могу сказать в точности, сколько их, но пересчитать всех поголовно было бы затруднительно.