Джон Френч - Рабы Тьмы

— Ты, конечно же, понимаешь, что они говорят? — голос Лоргара вновь вернул его к действительности. Каким–то образом Лайак продвинулся дальше, чем думал, и почти догнал примарха. Актея выглядела красной тенью в трех шагах впереди от них.

— Да, мой повелитель, — отозвался Лайак. — Они говорят на языках эльдар.

— Разумеется. И что же они говорят?

Это место… Оно…

Лайак пытался сосредоточиться.

— Что мы умрем. Что мы выбрали неверный путь. Что мы должны повернуть. — Лайак чувствовал, как священная агония его маски жалит всё глубже; размытые края его мыслей заострялись. Боль почти не давала думать. — Почему вы спрашиваете, повелитель? Вы должны понимать их лучше, чем я.

— Так и есть, но мне они говорят иное. — Лайак почувствовал, как замедляется его шаг. Что–то в этом разговоре было неправильно. Что–то было неправильно в его мыслях. — Хочешь ли ты знать, что они говорят мне?

Лайак остановился. Шепоты, что следовали за ним, пропали. Призрачное касание чьего–то присутствия за его спиной исчезло. Он больше не слышал своих братьев, шагавших следом. Ему необходимо было обернуться. Спереди от него алая тень Актеи уходила всё дальше и дальше в туман. Лоргар, впрочем, был по–прежнему здесь.

— Что же шепоты говорят вам? — спросил Лайак.

Лоргар остановился на шаг впереди и обернулся к Лайаку.

— Они говорят, что ты заблудился, и что ты умрешь, не увидев света другого солнца, — проговорило лицо Лоргара. Лайак отпрянул назад, поднимая жезл. Лицо Лоргара расходилось, растворяясь в ничто, распахнув рот в крике, извергающем тишину.

— Кулнар! — выкрикнул Лайак. — Хебек!

Но слова вернулись лишь эхом себя самих. Он был в тумане один, и смех на задворках его разума звучал плачем на ветру.

Штурмовой катер, опустившийся на палубу, выглядел так, словно его вытащили со дна моря. По всему фюзеляжу расползлись узловатые наросты. Вздувшиеся струпья заполняли углубления между фюзеляжем и крыльями и свешивались под носом машины. Струи теплого пара сочились из обрамленных ржавчиной пор в брюхе катера. Вольк подумал, что больше всего это напоминает груду изъеденных болезнями кораллов, а не боевую машину. Системы прицеливания его шлема обрисовывали силуэт катера пульсирующим желтым; болтер лежал в руке. За его спиной выстроились двадцать осадных терминаторов с горбами ракетных установок на плечах, подняв болтеры.

Пертурабо стоял рядом с Вольком; Железный Круг образовывал стену по обе стороны от него. Орудийные турели на стенах и потолке ангара повернулись и взяли катер в прицел. В этом не было необходимости. Даже ничтожная доля собранной здесь огневой мощи могла превратить катер в обломки за одно мгновение, но переизбыток силы был силой сам по себе.

Аргонис стоял впереди Пертурабо и Волька, в плаще и шлеме, со скипетром, свидетельствующим его полномочия, в руках. Он сохранил своё оружие, но даже в руках такого воина, как Неотмеченный, это не значило ничего. Огневая мощь, нацеленная на катер, была направлена и на него. Аргонис оглянулся на Волька через плечо. Щелкнул вокс — открылся приватный канал связи между ними. В ушах Волька зашипели помехи, но Аргонис не сказал ни слова и, спустя секунду, вновь повернулся к катеру. Эмиссар хранил каменное молчание с тех пор, как они получили сигналы от кораблей, утверждающих, что принадлежат Сынам Гора.

Аппарель катера со скрипом опустилась. На палубу посыпались хлопья ржавчины и раскрошившейся кости. Орудия на броне Пертурабо лязгнули затворами. Заструился желтый дым, свиваясь кольцами, и из него показался неуклюжий силуэт. Вольк рефлекторно поднял оружие, стоило чужаку выйти на свет. Как и катер, его броня была покрыта бугристой коркой похожих на кораллы наростов. Нарывы размером с кулак усеивали его торс. Бледная бахрома щупалец то и дело показывалась из крохотных отверстий, пробуя воздух. Под наростами Вольк с трудом угадывал очертания терминаторской брони модели Тартарос. Но в первую очередь взгляд притягивала голова этого создания. Она выглядела высушенной, точно оттуда высосали всю плоть, так что пергаментная кожа свисала с черепа. Рот узкой линией разрезал сухие провалы морщин. У существа было три глаза: два — без век, покрытые желтой пленкой катаракты, а третий — кроваво–красный, посреди лба. Существо моргнуло третьим глазом, осматривая собравшееся воинство.

Аргонис заговорил первым.

— Кто ты?

Чужак не смотрел на него, но повернул голову внутри брони.

— Шторм заговорил, и мы ответили, — произнес он. Вольк ожидал услышать шипение или сухой скрежет, но голос оказался неожиданно сильным.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Пертурабо.

Существо кивнуло; его броня заскрипела, когда оно изменило позу.

— Ты — Повелитель Железа. Ты — воин, что прошел сквозь зрачок Ока и узрел истину. Ты — разрушитель и убийца миров. Да… Мы знаем, кто ты.

— Что вы сделали с нашими навигаторами? — прорычал Вольк.

— Мы… — чужак изменил направление взгляда, но по–прежнему не смотрел на Волька, как будто видел это место или расположившихся здесь воинов иначе, чем все остальные. — Мы не сделали ничего. Шторм принес нас сюда, и потому мы здесь. — Он замолчал, и его голова медленно повернулась обратно, точно шестеренка в механизме. Красный глаз уставился на Пертурабо.

Гул оружия, готового выстрелить, наполнил воздух. Пертурабо покачал головой.

— Шторм принес вас?

— Мы принадлежим шторму. Он — наш отец, мы — его голос.

Аргонис шагнул вперед, сжимая в руке болтер. Он поднял оружие.

— Твое имя, — потребовал он.

— Мое имя было Кхалек, — сказало существо, не отводя взгляда от Пертурабо. — Я звался Вожаком Гекоры. Я звался Лунным Волком, а ныне я из Сынов Гора.

Аргонис был сама неподвижность.

— Кхалека никто не видел уже три года, — произнес он. — Его подразделение пропало без вести при переходе к Новагеддону.

— И вот, мы нашлись.

Палец Аргониса замер над спусковым крючком болт–пистолета.

Пертурабо сделал один шаг вперед; прицельный луч вырвался из орудийной установки на его плече и задержался на руке, в которой Аргонис сжимал оружие.

Аргонис не стрелял. Пертурабо не смещал прицела. Спустя долгое мгновение эмиссар опустил руку и отступил назад.

— Что значит — вас послали? — спросил Пертурабо Кхалека.

— Мы суть шторм, его семеричные ветра правят нами, и мы его дети. Куда он несет нас, туда мы следуем. Мы — его голос. Он поднял нас из могил–кораблей в его сердце, поднял нас и вновь дал нам жизнь, и вот, мы явились говорить за него.

— Варп… — выдохнул Вольк. — В них… варп.

— Шторм внутри нас, — подтвердил Кхалек.

— Что шторм отправил вас сообщить? — спросил Пертурабо.