Андрей Лазарчук - Стальная метель

Холк и Ний остались сидеть у костра. Холк шкурил добытого по дороге старого зайца, Ний сходил за водой и повесил котёл над огнём.

— Так что это всё-таки было? — спросил Холк, вытирая нож и вкладывая его в ножны. — Тогда?

Ний помедлил.

— Не знаю точно, — сказал он. — Похоже, Ягмара пытается найти меня.

— Твоя невеста?

— Да. Раньше мы разговаривали во сне, но в один из дней это прекратилось. Наверное, я ушёл слишком далеко…

— Разговаривали во сне?

— В каком-то смысле. Она могла мне говорить, а я ей — только писать. Ну, представлять, что пишу. Тогда она меня понимала.

— Никогда не слышал о таком. А при чём тут нож?

— Нам отковали два ножа из одного металла. Один металл, один мастер… Наверное, она как-то это использовала.

— Она что — ведьма?

— Нет, волшебница. Она дочь Бекторо — если ты знаешь, о ком речь.

— Слышал кое-что… Да, это интересно.

Он замолчал и подбросил в огонь пару-другую поленьев.

— Значит, ты считаешь, дело в ноже?

Ний подал плечами:

— Это единственное, что пришло в голову. Но, может быть, ничего и не было, а мне просто очень хотелось, чтобы было…

— Что-то определённо было, — сказал Холк. — Прикосновение. Тут, — он показал на лоб, — и тут… — поднёс руки к глазам и стал на них смотреть, как будто раньше не видел. — Руки были другие… не эти. Знаешь что. Возьми этот нож. Он твой, и с ним что-то не ладно. Пусть будет у тебя. Я не снимаю с тебя слова дойти до Железных Ворот и там сыграть… хотя и не буду тебе препятствовать, если ты сейчас возьмёшь лошадь и отправишься назад. Я не хочу, чтобы Бекторо и её дочь были злы на меня.

Ний помолчал.

— Я пойду с вами и сыграю, — сказал он. — Я дал слово.

Вода закипела. Холк бросил в котёл куски зайчатины и щепоть коричневого порошка, который достал из кожаного мешочка, притороченного к поясу. Потом отвязал от пояса ножны и, явно стараясь не прикоснуться к самому ножу, подал их Нию.

Ний, кивнув, принял нож, обнял пальцами рукоятку. Нож молчал, но казался тёплым…

— Что-то видишь? — спросил Холк.

Ний отрицательно покачал головой.

— А я тогда что-то видел… только не понял, что это было.

— Я тоже, — сказал Ний. — Наверное, она ещё не умеет этим пользоваться по-настоящему, только пробует.

— Если она сумеет связаться с тобой, скажешь мне?

— Скажу, — Ний пожал плечами. — Почему нет?

— А она сможет исполнить поручение? Если ты ей всё объяснишь, конечно. Она в Тикре?

— Нет, — сказал Ний. — Если бы. Она в месяце пути от Тикра, в совершеннейшем безлюдье…

— Жаль, — сказал Холк. — Тогда, получается, и ты не в Тикр отправишься?

— В Тикр, но сначала заеду за ней. Это… долго. В Тикр мы попадём уже совсем весной.

— Скверно…

Холк задумался. Ний обстругал толстую ветку, помешал в котле.

— Ты хотел со мной что-то передать? Письмо?

— Нет, письмо не в Тикр. Да письмо я и с караваном отправлю. Правда, его нужно ещё написать, а я никак не могу сообразить, что писать… Нет, мне нужно разыскать в Тикре одного человека и забрать у него то, что я оставлял на хранении. А потом отдать это другому человеку. Но ты будешь там не скоро…

— Да и буду ли вообще… — медленно сказал Ний. — Я встречался в Тикре с верховным магом. Он сказал, что мне суждено скитаться по свету в поисках дома, но никогда его не найти.

— Верховный маг? — переспросил Холк. — Бехдин Кируш?

— Да. Ты знаешь его?

Холк кивнул. Потом добавил:

— Ему и нужно передать… предметы. Но теперь я понимаю, что это не должен был делать ты. Ахура Мазда отвёл моё дурное намерение. Всё могло очень запутаться…

Больше они об этом не говорили.

Мантай и Аюби вернулись с армянского праздника заполночь, помятые, усталые, но очень довольные. Ний проснулся от шума их появления, убедился, что всё в порядке, и снова уснул. Засыпая, он видел Ягмару — но как будто издалека, сквозь туман. Она подавала ему какие-то знаки, но понять, что она хочет, было невозможно. Он представил себе кусок пергамента и написал, что через несколько дней будет в Железных Воротах, сколько-то дней пробудет там, а потом отправится в обратный путь со всей возможной скоростью.

Утром его разбудил Холк. Приложил палец к губам и поманил из шатра. Накинув драную козью куртку, Ний вышел и двинулся за скифом. Они остановились на краю зарослей орешника, глядя на берег и дорогу.

Вода ещё не спала, но в реке по пояс и по грудь толпились люди. Много людей. Взлетали и падали топоры и молоты. С того берега уже были брошены балки, их крепили к сваям — и на ещё даже не закреплённые начинали класть настил. Мост возникал на глазах. А на том берегу, развернувшись, стояло войско. Воины одеты были не по-боевому, а по-походному, в стёганых халатах до пят, с перекинутыми через плечо тюками. Только считанные конные облачились в доспехи…

Была бы волшебная шапка, подумал Ний, а так — слишком далеко, чтобы что-то рассмотреть. Просто войско. Без знамён…

И тут как бы в ответ на его мысли над головами пеших поднялось знамя. Оно висело на перекладине, чуть покачиваясь. Чёрное по краям, красное в центре, и чей-то лик, не разобрать.

Холк издал странный звук. Ний посмотрел на него.

— Ты видишь, что на знамени?

— Нет, — сказал Ний. — Пытаюсь рассмотреть, но не по глазам.

— В общем, там то же самое, что у тебя на голове, — сказал Холк. — Круг, а в нём козлиная маска… Что-нибудь понимаешь?

— Пожалуй, одно, — сказал Ний. — Мне надо держаться от них подальше.

— Я тоже думаю, что надо уйти в горы, — сказал Холк. — Нашим друзьям вряд ли что-то угрожает, отбирать у них уже нечего… Пошли.

Потом подумал и добавил:

— Лошадей берём всех.

Примерно через полчаса пути по пологой, но извилистой и каменистой тропе они оказались на лысой вершине пригорка. Отсюда открывался вид и на переправу, и на дорогу, и на берег. Вдали, в море, виднелись корабли. Много кораблей. А по дороге двигалось войско. Впереди шёл конный дозор в полсотни всадников, а за ним — нескончаемые колонны пеших воинов. Солнечные лучи проникали через разрывы в облаках, играя на полированных шлемах и медной окантовке щитов. Щиты были овальные, заострённые книзу. Воины не шли шагом, а мерно бежали — даже на таком расстоянии слышался дружный топот сапог и отрывистое пение. Над каждой колонной развевался стяг. Стяги были разных цветов, и невозможно было разобрать, что на них изображено.

— Шесть человек в ряду, пятьдесят рядов, — сказал Холк. — Каждая колонна — по триста. На этом берегу семь колонн, за мостом ещё множество. Даже боюсь предположить, сколько их будет всего.

Когда прошли первые десять колонн, потянулись военные машины. Каждую везла четвёрка или шестёрка мулов. Машины были разобранные, и понять, что они собой представляют, было трудно — особенно человеку, от армии далёкому. Похоже, Холк был не из таких.