Гай Хейли - Фарос

— Патруль! — крикнул Вителлий. — Готовимся выдвигаться.

— Куда идем? — поинтересовался Гаскин.

В отделении Мерика этот вопрос был частью ритуала, как и ответы.

— Вокруг горы, наверх горы, потом опять домой, — пропел Джонно.

— Почему нас заставляют спать в бараках, когда наши собственные постели за чертовым холмом? — спросил Дорикан, обладатель самого низкого голоса.

— Потому что на этой неделе мы в армии! — ответили все.

— Первая Сотинская нерегулярная ауксиллия! — крикнул Вителлий.

— Хо! Хо! Хо! Первая Сотинская! — ответили ему хором.

— Готовимся выходить, — объявил Вителлий.

Джонно, Элий, Челван и Дорикан наклонились к рукоятям для переноски на тяжелом болтере. Когда они его подняли, Дорикан хлопнул по двуноге свободной рукой, складывая подпорки.

— Первая Сотинская, выходим! — крикнул Вителлий.

Колонна медленно двинулась по хребту в сторону горы, огибая заросли стремительно восстанавливающихся деревьев.

— И вот нас ждет еще одна прогулка под лучами солнца и с лазерной винтовкой в руках, — довольно сказал Мерик.

— Вот был бы вместо нее бурдюк с вином, а, серж?

— Во имя Императора, возлюбленного всеми, — это точно, Мелкий. Это точно.

— Есть небольшие повреждения в верхних залах. Сервиторы-дроны магоса Карантина уже осматривают поверхность стен. Боюсь, там будут трещины. Мы пока не знаем, как это сказалось на работоспособности маяка.

— Тебя я вижу прекрасно, кузнец войны, — сказал капитан Касмир.

Дантиох был вынужден согласиться: видимый эффект от повреждений был минимален. Развалины Поклонной часовни на платформе выглядели такими же реальными, как и всегда, когда Фарос на нее настраивался. Казалось, что они действительно занимают половину главной локации «Альфа», а не находятся в нескольких световых годах. В одном месте черный пол Фароса просто заканчивался, и начиналась побитая плитка часовни. На макраггской стороне зала была ночь. Лес свечей горел на многоуровневых подсвечниках. Сквозь открытую крышу часовни виднелось злое алое сияние Гибельного шторма, куда более яркого, чем на Соте. За время работы он научился хорошо считывать эмпатическое поле устройства. Это было столь же поразительно, сколько гадко, и он с трудом верил своим ощущениям, но чувствовал злость неба. От шторма исходило ошеломляющее безумие, и казалось, что оно поглотит его, если он станет всматриваться. Но он никогда этого не делал, ибо уже после мимолетных взглядов начинал догадываться, что овладело его братьями.

Касмир также был для него открытой книгой. Сегодня советник Валента Долора был так же дружелюбен к кузнецу войны, как и всегда, но, услышав о Инвите, увиденном Полуксом, и попытках пробиться дальше, насторожился.

Кузнец войны заворочался на троне для аудиенций, но не нашел положения, в котором сгорбленная спина болела бы меньше, и заставил себя сесть смирно. У сломанной арки навытяжку и в полной неподвижности стояли два инвитских стража. Дантиох и не надеялся, что когда-либо опять сможет так же.

Кузнец войны был искалечен собственными собратьями. При ходьбе боль была невыносимой, но, когда он не двигался, становилось еще хуже. Боль без конца разъедала психообработку. Он никогда бы не подумал, что будет ощущать себя стариком, измученным жизнью. Работать удавалось лишь благодаря силе воли и поддержке доспехов. «Железо внутри, железо снаружи», — иронично подумал Дантиох. Он рассмеялся бы, но давно усвоил, что часто этого лучше не делать, поскольку за смехом следовал мучительный кашель, от которого грудь словно пронзало сотнями ножей.

Многие знакомые полагали, будто он носит маску кузнеца войны, чтобы скрыть уродство. Это было лишь частью ответа, и не самой значимой. Для Дантиоха на первом месте был разум. Его мало волновал собственный облик, на что ясно указывал потрепанный вид доспехов. Тем, кто спрашивал, он отвечал, что носит маску от стыда, чтобы помнить, кто он, и никогда не забывать о предательстве братьев. И это тоже было частью ответа.

Но Дантиох гордился. Он гордился своим легионом и чтил клятвы, которые помогли ему выстоять, когда Крендл предал его в Шаденхольде. Гордость искалечила его. Гордость надела на него маску. Боль предательства была на лице заметнее, чем шрамы, а Дантиох не хотел, чтобы видели его страдания — только поступки.

— Этот передатчик часто открыт, капитан Касмир. Машина к нему привыкла. Нам с Алексисом несложно его здесь сфокусировать: в масштабах галактики Макрагг недалеко. Если Фарос все-таки поврежден, судить об этом по нашему разговору бессмысленно. Поэтому вопрос остается: продолжать ли нам поиски других работающих маяков, чтобы расширить зону досягаемости нового Империума, как приказал лорд Жиллиман, или остановить исследования, обезопасив то, что уже имеем?

— Пожертвовать потенциальным стратегическим преимуществом ради установленных связей в малом диапазоне? Разрешить такую систему теоретических соображений непросто, — ответил Касмир. — Столь важное решение может принять лишь лорд Жиллиман.

— А как же император Сангвиний? — спросил Дантиох.

— Приказы лорда Жиллимана однозначны. Он, и только он, может принимать решения по вопросам, касающимся маяка. Даже император без совещания с лордом не оспорит их.

— И можно ли связаться с лордом Жиллиманом?

Касмир скривил рот:

— Не сейчас. Примарх занят государственными делами.

— Я чувствую некоторое недовольство, Касмир.

Касмир поморщился:

— Они никак не оставят моего повелителя в покое. Всякий раз, как Фарос фокусируется на Макрагге, к нам приходят новые корабли. Всех их нужно встретить, оценить экипаж. Многие сильно пострадали от предательства. Жиллиман пытается помочь всем, но не всем можно помочь и не все готовы принять наши методы. Многие находятся во власти эмоций. — Он замолчал, осознав, что плохо отзывается об их союзниках. — Мне назначена встреча с лордом Жиллиманом сегодня попозже. На ней я обсужу и твои проблемы. Пока не проводи локационные исследования на дальних дистанциях. Когда закончишь с сегодняшними переговорами, оставь фокус здесь, на Поклонной часовне.

— Как хочешь, капитан.

— Я не хочу этого. Я хочу, чтобы война никогда не начиналась. Я хочу, чтобы твоя ксеносская машина могла доставить нас на флагман Хоруса, прямо на мостик, и мы закончили бы эту войну одним ударом. Но хотения никогда не дают удовлетворительных решений. Я лишь использую практический подход. Ты готов?

— Да.

— В таком случае отдаю тебя на милость консула Форше. Сегодня двадцать встреч.

— Постараемся провести их все.

— Мы все тебе очень благодарны. Мне не хочется так тебя обременять, кузнец войны, но правительство Пятисот миров зависит от твоих трудов. Если мы можем хоть как-то облегчить тебе работу, пожалуйста, скажи консулу, чтобы он мне дал знать.