Гай Хейли - Пертурабо: Молот Олимпии

Последние дождевые облака разошлись. Измученная жаждой земля потемнела, быстро впитывая свежую влагу. Наутро почва вновь приобретет рыжевато-песочный оттенок, но до этого над горами будет висеть резкий запах ливня, смешанный с ароматом грунта.

В холодные ночные часы по высыхающей истоптанной тропе в Лохос вели ребенка. Его сопровождало четверо мужчин в бело-золотой броне: двое спереди, двое сзади.

Не будь паренек удивительно самоуверен, он мог бы счесть себя их пленником. Воины и должны были стеречь его, но сами сомневались в этом с тех пор, как нашли мальчика. Когда Пертурабо говорил, стражники напряженно слушали, внимая его словам. Все пятеро понимали, что их роли «охранников» и «охраняемого» — лишь видимость, не более.

Мальчика, по его собственному настоянию, звали Пертурабо. Конвоиров же возглавлял человек по имени Мильтиад. Разноцветный гребень на его шлеме указывал на звание суб-опциона 97-й гранд-роты Лохоса и высокое положение среди товарищей. Остальные мужчины не представились, и о них мальчик ничего не знал.

«Мальчик», «мужчина» — эти понятия вдруг утратили прежнюю объективность. Пертурабо выглядел ребенком, и неудивительно, что окружающие воспринимали его именно таким. Но они заблуждались. Было в нем что-то чуждое, неестественное. Парнишка говорил и двигался под стать высокому сановнику. Солдаты продолжали делать вид, что они тут старшие, а потому главные, только никому уже не верилось ни в то, ни в другое. Поведение Пертурабо не оставляло сомнений, что он во всем лучше сопровождавших его людей, и те безропотно с этим смирились.

Низкие облака туманом сползли по утесам в ущелья, открыв взгляду бриллианты звезд. В центре неба пылал неотвратимой угрозой вихрь — хотя стражники утверждали, что не видят его, Пертурабо вечно ощущал на себе злобный взор свыше. Не желая чувствовать страх, он отвел глаза и сосредоточился на мире под своими босыми ногами.

Неровную тропу усеивали камни, отполированные до гладкости ступнями многих поколений пастухов. По краям росли колючие кусты, цеплявшиеся за ноги мальчика. Он с любопытством рассматривал тернии, хотя уже до мелочей знал их внутреннее строение. Пока паренек глубоко вдыхал запах дождя, в его голове уже складывались теории о том, что вызывает ливни и почему они влияют на мир именно так, а не иначе. Все казалось ему новым и одновременно знакомым. Пертурабо ничего не вспоминал — понимание возникало само собой. Оно просто было его частью. На плечах ребенка лежало бремя мудрости старика.

На горизонте, рассеченном клинками гор, вырастал Лохос — грузный, колоссальный, но все еще далекий. Целая долина отделяла группу от его бронзовых ворот, тусклых во мраке. Золотые купола города, окруженного исполинскими стенами и бастионами, напоминали шлемы бойцов, пригнувшихся в укрытии. Из многочисленных амбразур выступали стволы орудий. Могучая цитадель пыталась выглядеть прекрасной, но безуспешно — ее воинственная природа была слишком очевидна.

Мальчик и его провожатые молча поднимались на крутой хребет. В неестественной тишине уходящей ночи шорох шагов и лязг снаряжения звучали чрезмерно громко.

Вниз уходили сухие кочковатые склоны, покрытые горными растениями. Между участками низкой травы и дрока торчали острые клыки скал. Неплодородную землю кто-то все равно умело разделил рядами валунов на обрабатываемые поля. Желание людей ревниво ограждать свои владения от соседских ярко проявлялось даже здесь, где «угодья» почти не заслуживали такого названия.

Стены тянулись вплоть до самого обрыва, где долина сменялась ущельем. В серых предрассветных сумерках все сливалось воедино, но мальчик обладал превосходным зрением. Хотя ночь еще не отступила, на дальней стороне ложбины он рассмотрел террасные поля, хвойные леса и высокие, покрытые шипами растения вроде кактусов.

Где-то заблеяли животные. Тропа повернула и двинулась вдоль одной из сложенных насухо каменных стен. Следуя по ней, группа добралась до края утесов, где долина расширялась и углублялась. Внизу, в деревенских домах, мерцали лампы: их свет отражался в бегущих ручейках и на спокойной глади уступчатых водохранилищ. Воздух был наполнен густым влажным ароматом оживающей флоры.

Дорога завернула за край скалы, и Пертурабо, спустившись по вырубленным в ней ступеням, за несколько шагов перенесся из сухого высокогорного климата в зону дождевого леса. Стражники выстроились колонной: Мильтиад шел впереди мальчика, остальные позади.

Несмотря на то что Пертурабо ничего не помнил, он, будто опирающийся на жизненный опыт старик, смог ясно представить, как возникла долина, как появился Лохос, почему этот город находится именно здесь, в беспощадном краю, почему он защищает этот клочок плодородной земли и от кого.

Мильтиад задержался на узкой площадке каменной лестницы. Протянув пареньку руку, он нарушил молчание:

— Путь тут ненадежный.

— Мне не нужна помощь, — заявил Пертурабо, взглянув на руку с тем же спокойным интересом, с каким осматривал все вокруг.

— Как хочешь, — буркнул суб-опцион и отвернулся, явно встревоженный поведением необычного ребенка.

Ступени оказались истертыми и скользкими от лишайника, выросшего там, где сквозь скалы просачивалась вода. Мальчик с легкостью преодолел и этот участок, и короткий спуск к широкой мощеной дороге. Она упиралась в низкую, скрепленную раствором стену-перемычку между отвесными склонами ущелья. Воины окружили Пертурабо, перестроившись в каре.

— Эта дорога ведет к Лохосу? — спросил мальчик.

С другой стороны путь терялся из виду, огибая утес с неровными выступами на макушке. Дождевая вода еще не впиталась в темную землю, и ливень не успел превратить дорогу в грязь. Теплея, воздух становился удушливым от влажности, однако ребенок не обращал на это внимания. Температура для него была переменной, которую стоит определить, оценить и запомнить для последующего анализа, но не более того.

— Нет, к Ирексу, — ответил Мильтиад. — Там, внизу, она пересекается с трактом к Лохосу. Надо еще спуститься.

Группа быстрым шагом двинулась по дороге. Серое небо приобрело бледно-золотой оттенок, и звезды скрылись.

Даже вихрь побледнел, к радости ребенка превратившись в лиловатый синяк. После восхода солнца небесный глаз уже не мог смотреть на Пертурабо с прежней силой, и он отчасти расслабился — хотя раньше даже не подозревал, что напряжен.

Ночь все еще цеплялась за долину, и чем ниже спускался отряд, тем мрачнее становилось вокруг. В воздухе сгущались тени, как будто непокорная тьма собирала силы для последнего боя с крепнущим днем.