Гай Хейли - Фарос

— Уверен, у Него были на то причины, — мрачно ответил Жиллиман. Он взглянул на брата. — В последние пару месяцев мне начало казаться… — Он поднял руки, подыскивая нужные слова. — Я начал замечать, что роль императора тебе не по душе и что ты несчастлив.

— Нескончаем поток тех, кто пытается меня использовать. Отец, Хорус, теперь ты. Я не допущу этого, Жиллиман. Я согласился на эту крайнюю меру, но не дави на меня. Не хочу давить в ответ.

— Тогда зачем ты согласился?

Сангвиний ответил ему печальной улыбкой и потер голову орла на подлокотнике трона.

— А у меня был выбор? Только этот вариант был целесообразен с точки зрения теории.

Жиллиман улыбнулся, но в его глазах виднелись грусть и сожаление.

— Я не хотел тебя заставлять, брат.

— И тем не менее заставил. Или обстоятельства заставили.

— Если ты действительно так считаешь, мне следует извиниться, — сказал Жиллиман.

— Это очень достойно с твоей стороны. Я знаю, как тяжело тебе извиняться. Планы для тебя — все. Если тебе приходится извиниться, это значит, что планы оказались неидеальны.

— Мне не нравится, когда я неправ, — согласился Жиллиман, и его слова прозвучали с такой леденящей искренностью, что Сангвиний не сдержался и сочувственно коснулся его руки.

— Не беспокойся, Робаут. Я принял твое предложение неохотно, но добровольно. Все мы пленники судьбы.

— Ты говоришь как Кёрз.

— Ни в коем случае. Судьба пытается удержать нас, но она побеждает, лишь когда мы сдаемся. Судьба требует от жертв быть своими соучастниками, но я не жертва. И ты тоже.

Жиллиман и Сангвиний обернулись на сверкающий в лучах света трон, словно надеясь, что на нем окажется их отец, улыбающийся, излучающий силу, способный навести порядок.

— Что с тобой случилось, Сангвиний? У тебя на душе явно лежит груз, еще более тяжелый, чем Империум Секундус.

— Ты уверен, что есть что-то более тяжелое?

— События на Сигнусе Прайме, возможно.

— Там не произошло ничего важного — во всяком случае, для нашей ситуации. — Сангвиний вздохнул. Он устал от попыток брата выведать, что произошло на Сигнусе, устал ждать, когда кто-нибудь из его сыновей о чем-то проболтается. Он не был готов это обсуждать и не знал, будет ли вообще когда-либо готов. — Тебе придется удовлетвориться этим ответом. Больше я ничего говорить не буду. Тем более есть вопрос поважнее: что ты будешь делать в связи с возникшей проблемой?

— Проблема. Да. Не более, — проговорил Жиллиман. К нему вернулась решимость. — А ты как думаешь? Мои помощники уже собирают флот. Мы обрушимся на Соту с такой яростью, что Повелители Ночи больше никогда не посмеют сунуться в мою империю.

— Твою империю? Опять ты заговорил этими словами? Неужели все настолько безнадежно?

— Ты меня неправильно понял.

— А может, я понял тебя лучше, чем ты себя. Ультра-мар всегда был твоей империей, Робаут.

— Нет. Я управляю им, но он принадлежит человечеству, а император ты, не я.

— Как решать вопрос с расстоянием? Ты прикажешь держать луч, сфокусированным на тебе? Мы в этом случае останемся без связи.

— Флот будет готов к утру, но к Соте уже направляется еще один — небольшой, но время он выиграет. И даже если у него ничего не получится, я верю в Дантиоха. Он и Полукс созданы для таких войн. Их присутствие на Соте — мой главный источник надежды.

— Полагаться только на надежду — плохая стратегия. Надежда бросает нас обратно в жестокие объятия судьбы.

Жиллиман пожал плечами:

— Что бы ни случилось, я отомщу.

— Отступив от света еще на один шаг.

— Что делать, мы живем в темное время. Я улетаю завтра. В мое отсутствие ты будешь императором-регентом и владыкой Ультрамара одновременно.

— Но я хочу сражаться рядом с тобой! Я так давно не участвовал в боях.

— Сангвиний, тебе нельзя.

Сангвиний раздраженно встряхнул крыльями.

— То есть я должен сидеть здесь и продолжать эту пантомиму? Быть самозванцем на троне и править бледным подобием былой империи?

— Брат, все совсем не так, — поднял руки Жиллиман. — Нам нельзя рисковать своими жизнями одновременно. Кроме того, ты должен остаться здесь на случай, если вернется Кёрз или Повелители Ночи атакуют и Макрагг тоже. Ведь вполне может быть, что нападение на Соту — это диверсия. Твой легион останется здесь. Если Кёрз вздумает явиться, найдется кому его встретить.

— Лучше отправь меня. Позволь взять своих ангелов и покарать Повелителей Ночи. Ты нужен своим людям.

— Нет. Это моя битва, Сангвиний. Именно я должен проучить Кёрза. Он вторгся в мой дом, осквернил мою часовню, угрожал моей… Моей Ойтен. — Он на мгновение замолк, вспоминая о бесчинствах Кёрза и том, как едва не потерял свою стареющую госпожу-камерария, единственное подобие материнской фигуры в его жизни. — Он злобен. Он болен. Он готов рискнуть всем, лишь бы причинить нам боль. Так проявляется его безумие. Я не допущу, чтобы кто-то нес за меня мое возмездие.

— Хорошо. Только я не совсем уверен в том, что он безумен, — сказал Сангвиний. — Порой мне кажется, что он смотрит на мир яснее, чем все мы.

Жиллиман прищурился:

— Что за мрачные, пораженческие настроения? Как ты можешь оценивать взгляды этого маньяка выше наших? Объяснись.

— Пораженческие? Но, Робаут, задумайся: наш отец скрыл от нас правду, настоящую правду. Что еще он мог скрыть?

— Сангвиний?

Ангел сложил ладони вместе и закрыл прекрасные глаза. Он напоминал образ из вымерших религий — ангела, принявшего лучезарный физический облик.

— Робаут, пожалуйста. Я не верю, что Отец планировал принести весь наш вид в жертву ради своего апофеоза, я по-прежнему верен Его мечтам. Но все это? Демоны? Боги? Он говорил нам, что они не существуют, но они есть. Он не мог не знать! Если бы Он предупредил нас, если бы сказал правду, мы могли бы вооружиться против этих сил. Но Он не доверял нам, и именно это Его погубило.

— Возможно, мы стали бы добиваться их внимания, как Хорус.

— Думаешь, Хорус добивался внимания тьмы? А может, она сама его нашла? Ты знал нашего брата: он был горд, амбициозен, но при этом благороден и во многих аспектах был лучше любого из нас. Как он мог защититься, если соблазнился по неведению? Уверен, здесь дело не только в его жажде власти.

— О чем ты? — с подозрением спросил Жиллиман.

На мгновение Сангвиний решил, будто брат понял по его словам, как его искушали на Сигнусе Прайме и как он до сих пор страдал из-за этого. Он опустил руки.

— Не знаю, по правде говоря. Это просто размышления.

— Прошло время размышлений. Теперь нас могут спасти только действия.

Жиллиман встал и повернулся к брату спиной, показывая, что разговор закончен. Он уже был у порога, когда Сангвиний заговорил, вынудив его остановиться.