Гэв Торп - Пришествие Зверя том 2, Антология

— Полезен, — просто сказал Ластан.

Вангорич закрыл тему — у него были более насущные заботы.

Зверь Круль ждал в прихожей, сидя на краешке плетеного алюминиевого кресла. Он приподнялся, когда Вангорич подошел.

— Проблемы?

Вангорич покачал головой.

— У Эсада Вайра все еще есть форма?

— Он давно не на службе. Даже в КВФ-суб-двенадцать замечают столь долгое самовольное отсутствие.

— Тебе не надо возвращаться в Ташкент. Я хочу, чтобы ты нашел провоста-маршала.

— Я могу, сэр. А почему вы решили заняться им?

— Ничего особенного. Мне нужно, чтобы ты передал ему сообщение. Скажи ему, что я гарантирую — завтра он захочет присутствовать в Сенаторуме.

Придя в себя, первый капитан Церберин услышал визг плазменного инструмента и запах искр. Аварийное освещение тускло мигало, отбрасывая длинные тени. Мультилазерные орудия свисали на рельсах, незаряженные, все в белых крапинах огнетушительной пены. Между Церберином и потолком «Данталиона» прошли неровные очертания головы Маркариана. Свет отразился от стального тела командира.

— Получилось, — прохрипел Церберин.

У него болело горло, настолько, что любая попытка заговорить вызывала ощущение, будто у него там звездочка с погона застряла.

Он заворчал и покрутил головой, глядя вниз, на палубу и одну из командных башен. Из порванных кабелей разлетались искры. Команда служителей в полных защитных костюмах с дыхательными устройствами налетела на упавшую переборку с плазменными горелками. Трещали и разлетались разряды плазмы. Неверный свет очертил фигуру в плаще, поливающую повреждения очистительными маслами и читающую псалмы за прощение и исцеление корабля. Возвышаясь над ничтожными смертными в своей безупречной кирасе, ветеран-сержант Колумба влез в самое сердце плазменного потока, разбрасывая закованными в латы руками обломки и скидывая их вниз, в когитационный блок.

— Вокс, — узнал Церберин. — Последнее, что я помню… Я был в операционном модуле. Ваша команда допустила перегрузку заднего пустотного резервуара.

— Неизбежное последствие того, что вы приняли бой, зная о численном, стратегическом и технологическом преимуществе противника, господин капитан, — прошелестел Маркариан, неловко ковыляя вперед, в поле зрения воина. — Произошла перегрузка излучателя, когда мы передали сообщение, и в итоге вас сбросило в проход и ударило головой о поручень. Вы пробыли без сознания чуть больше часа. — Он виновато пожал плечами или попытался это сделать. — Точнее не скажу — хроны сломаны.

Церберин со стоном попробовал подняться на локтях. Без толку.

Он скорее сердито, чем обеспокоенно задергал руками и ногами, но те остались неподвижны. Он чувствовал их, в разных точках контакта с землей словно покалывало, но он не мог заставить работать ни единую мышцу. Будто нарушились сервомускульные соединения с броней. Без помощи и возможности нормально управлять ими полтонны керамита представляли собой изукрашенный резервуар сенсорной депривации, в которых неофитов обучают входить в гибернацию с использованием мукраноида.

Позорище какое.

— Я не могу двигаться.

Маркариан показал раскрытой ладонью поперек его тела. Церберин повернул голову в другую сторону и увидел осклабленный получереп Менделя Реоха.

Доспех космодесантника был костяного оттенка, на наплечнике — двойная спираль Апотекариума. Все в рамках предписаний Кодекса Астартес, и, стало быть, Церберину следовало это принять, но, как и с черным цветом у капелланов, это противоречило духу Ордена. Другой возможный вариант: Церберину просто не нравился Реох. И еще ему упорно не нравился его брат из Второй роты. Из глазниц на живой верхней половине лица апотекария тускло замерцали бинокуляры, нижняя же представляла собой железную решетку, уродливо встроенную в некогда благородные скулы сына Дорна. Восстановительные работы были проделаны столь явно и грубо, что с учетом мастерства и огромного стажа апотекария объяснялось лишь сознательными намерениями, будто Реох специально изрезал свое лицо, обнажая холодный металл и тьму внутри, которую более не имел желания скрывать.

— Ты исцелишься. Твой паралич носит временный характер и вызван определенным веществом. — Голос его шипел помехами вокс-связи, а оптика мерцала при смене интонации. — Но я заметил среди наших братьев по ордену тревожную тенденцию — они не лежат тихо, когда им велят.

Церберин перехватил немигающий взгляд Реоха.

— Вычисти это из меня. Быстро.

Реох вздохнул:

— Во всем виноват Ориакс Данталион. Он убедил нашего примарха принять Кодекс Астартес, и вот теперь каждый из нас считает себя мучеником во имя собственных идей.

— Разумеется, кроме тебя, брат.

— Я апотекарий, — сказал Реох. Диамантовая дрель на его латной перчатке-нартециуме прокрутилась туда и обратно. Из редуктора с пружинным щелчком выскочил инъектор, перебрал разные комбинации шприцов и игл, и наконец сверхтонкий углепластиковый наконечник погрузился в продолговатый стеклянный сосуд, потом вытянулся вперед. Поршень ушел обратно в глубь аппарата, медленно наполняя шприц молочно-белой жидкостью. Апотекарий нагнулся вперед. — Мне всегда лучше знать.

Церберин сжал зубы и запрокинул голову, открывая уязвимые узлы волокон и кабелей под латным воротником. Он почувствовал резкую боль, когда игла протиснулась между шейными позвонками, потом — холод. У него невольно перехватило дыхание, потом он вздрогнул, когда ощущение пошло вниз по хребту и распространилось по периферийной нервной системе. Он задвигал пальцами, и на этот раз они повиновались, сервоприводы латной перчатки зажужжали, кулак неловко сжался и разжался, потом поднялся и опустился. Церберин непроизвольно потянулся к поясу проверить оружие.

Пальцы его сомкнулись вокруг рукояти болт-пистолета и крепко сжались. Пальцы, запястье, плечо — ощущение скованности, того, что его спеленали тугим шерстяным коконом, постепенно отступало. Грозный болт-пистолет модели «Умбра» самой своей близостью не оставлял места для сомнений.

Он медленно сел.

Капитанский мостик пересекали кривые проходы, из когитационного блока с каждым поворотом вентиляторов поднимались дым и пыль. Экран стратегиума затянуло помехами, расположенные по кругу увеличители изображения и кабели подачи шипели. Главный экран трещал от электромагнитных искажений, мерцая следами прогнозируемых траекторий и отголосками энергии варпа. Повсюду под залитым кровью металлом лежали хрупкие тела сервов.

Гнев, подлинный гнев в уже не вполне человеческой утробе наполнил его очистительным огнем.