Елизавета Дворецкая - Перстень альвов, кн. 1: Кубок в источнике

Торвард увлеченно рассказывал, Альдона смотрела на него со смешанными чувствами. Видно было, что он любит свой Фьялленланд, хотя там одни камни вместо земли. Не важно, правда ли это насчет бергбуров и их черных коров, но вполне объяснимо, почему во Фьялленланде возникли такие предания. Когда скотину нечем кормить, поневоле возмечтаешь о такой корове, что могла бы питаться камнями.

А может, и правда так. Чего на свете не бывает?

Торвард перехватил ее взгляд и замолчал. У него тоже остались неоднозначные впечатления от этой беседы. Он говорил о Фьялленланде, видя рядом с собой Альдону, и от этого они слились в его сознании в одно целое. Мысленно он видел Альдону в Аскефьорде, видел ее за женским столом в гриднице Ясеневого Двора, позади ствола священного ясеня, который растет из земляного пола посреди строения и уходит кроной выше крыши. Альдона очень ему нравилась: стройная, рыжеволосая, с ясными, блестящими глазами, с умным лицом, с добродушной и веселой усмешкой, она внушала ему и влечение, и уважение, без которого он и не мыслил настоящей привязанности. Ее рассудительность, уравновешенность, человеческая надежность, которые он умел оценить, в сочетании с красотой делали ее в его глазах редким сокровищем, которое жаль потерять. Стоя рядом с ней на тропе посреди ельника и глядя на нее, он вдруг ощутил, что эти рыжие волосы, это белое лицо без веснушек, эти серые глаза с зелеными искрами могут навек стать частью его самого. К женитьбе любвеобильный Торвард ярл относился очень серьезно; в будущей жене он хотел найти надежного и разумного советчика, помощника, способного заменять его в Аскефьорде во время долгих неизбежных отлучек, а Альдона была вполне способна с этим справиться. Такие не очень-то часто встречаются, и это он к неполным двадцати пяти годам знал по опыту.

Арне уже убежал куда-то, соскучившись рядом с ними, пока они молчали.

– Я тебя не очень напугал нашими троллями? – спросил Торвард.

– Нет, – Альдона качнула головой, догадываясь, что он хочет сказать ей что-то важное совсем не о троллях.

– Вообще-то у нас там хорошо. Не хуже, чем в других местах. Ты не хотела бы выйти за меня замуж? Я в общем-то не всегда такой легкомысленный, как выгляжу. Я умею ценить умных женщин. И я буду тебя любить, – серьезно добавил он, глядя ей в глаза.

Альдона набрала воздуху, но только вздохнула и отвела глаза. Она не знала, что сказать. Ей с трудом верилось, что все это происходит на самом деле, но Торвард ярл ей нравился. Она угадывала, что у них мало общего, что он человек сложный, горячий и увлекающийся, но тепло, открытость, искренность и стихийное, неосознанное благородство души придавали ему обаяние, которого она не могла преодолеть рассудком.

– Я не могу сама тебе ответить, – сказала она наконец. – Мой отец сам решит мою судьбу. Нужно спросить у него.

– Конечно. Я и не предполагал тебя похищать. Впрочем… если бы ты захотела… – Торвард усмехнулся. – Это было бы весело! Ну, не волнуйся, пусть все будет по порядку. Мы-то теперь знаем, как это делается! Я пришлю свататься самых знатных людей Фьялленланда, и они два года будут ездить туда-обратно, пока все до мелочи не обсудят!

Альдона засмеялась.

– А потом, если хочешь, я свожу тебя в Черные горы поохотиться на бергбуров! – пообещал Торвард, подбодренный ее смехом.

– Я скажу отцу сама, хорошо? А он потом скажет тебе, что решил.

Торвард не возражал: для него было важно согласие самой невесты, и если она не отказала ему, то все остальное для него не имело значения. Альдона шла домой в веселом расположении духа, посмеиваясь и изумляясь тому положению, в котором вдруг оказалась. Ну и дела! По правде говоря, ее больше занимало то, что к ней посватался будущий конунг. О том, хочет ли она быть женой Торварда, она сейчас почти не думала.

Пока Альдона и Торвард ярл гуляли у Смидирберга, Вигмар хёвдинг беседовал с Хельги ярлом. Оружие, которое было развешано на стенах гридницы, вызывало в госте тайное недоумение: серые, с черноватыми разводами, с золотистым отливом на свету клинки мечей, секир и копий могли быть изделием только свартальвов или Хродерика Кузнеца, но по виду ничем не отличались от современных. Здесь таился какой-то подвох: очень может быть, что Вигмар Лисица все-таки сам кует свои знаменитые клинки. Но было очевидно, что хозяин хочет сохранить их происхождение в тайне, и Хельги, как человек воспитанный, не досаждал ему расспросами и держал свои подозрения при себе.

Однако прощальные наставления отца он помнил, и теперь настала пора позаботиться об их исполнении.

– Среди слэттов найдется немало людей, кто хотел бы иметь такое оружие, – сказал он Вигмару, кивая на одну из секир, с красивым золотым узором на обухе. Это была секира Хроара, и он звал ее Золотой Вепрь.

– Это желание понятно, – Вигмар кивнул. Он сделал знак, и Хьёрт, подросток из дружины, снял секиру со стены и подал хёвдингу. – Острее и прочнее этой стали нет во всем Медном лесу. И я бы очень удивился, если бы узнал, что где-то в Морском Пути сейчас умеют делать такую же.

Вигмар снял с плеча один из своих длинных темно-рыжих волосков, положил его на лезвие секиры и слегка подул. Волосок распался на две части, обе они упали на пол.

– А прошлой зимой на охоте Хроар этим лезвием с одного удара надвое раскроил череп кабану. За такое оружие можно просить столько золота, сколько оно весит, – спокойно, без хвастовства, с уверенной гордостью продолжал Вигмар.

– Среди слэттов есть люди, способные заплатить и такую цену, – так же спокойно ответил Хельги. – Назови, сколько и какого оружия ты можешь выделить для продажи и сколько хочешь за него получить. В течение лета, еще до осенних пиров, мы расплатимся с тобой полностью – или товарами, если тебе что-то нужно, или серебром и золотом.

– Кто же не знает, что богаче Хеймира конунга нет никого на Морском Пути! – отозвался Вигмар, не давая понять, понравилось ли ему это предложение. – Но когда речь идет о таких дорогих вещах, никого не упрекнешь в излишней осторожности. Мы должны полностью доверять друг другу. Никто не знает, как сложится судьба. Я не ясновидящий и не могу знать заранее, не повернется ли мое оружие против меня самого. В этом случае продавать его, как ты сам понимаешь, было бы непростительно глупо. Всякое ведь может случиться, как говорят. Если я продам тебе, скажем, десяток мечей, или даже два десятка, получу за них сколько-то марок золота… довольно много… – Вигмар поднял глаза от секиры, которой все это время любовался, и многозначительно глянул на Хельги. – Как мне знать, что у тысячи доблестных слэттов не разгорятся глаза при виде тех двадцати мечей и они не устремятся ко мне сюда по твоим следам, чтобы раздобыть себе по мечу и заодно избавить меня от золота? Нет, все не так просто, Хельги ярл. Ты сам это понимаешь.