Люк Скалл - Клинок мертвеца

Огненная, ослепляющая боль вспыхнула у Кейна в боку, и он охнул. Опустив взгляд, увидел вонзившееся в него копье. Второй брат ударил его исподтишка. Взревев, он вырвал нож, торчавший из груди парня, которым прикрылся, и метнул его в типа, сжимавшего в руках копье. На таком расстоянии он не мог промахнуться. Нож погрузился в мерзкую рожу по самую рукоять. Копье обвисло – ладони издохшего убийцы соскользнули с древка. Стиснув зубы, Кейн выдернул стальной наконечник копья из своего тела.

От адской боли он чуть не потерял сознание. Однако у него не было времени жалеть себя – единственный оставшийся в живых брат набросился на него через мгновение с лицом, искаженным от бешенства, и бессвязными воплями, которые перекрывали завывания ветра. Перехватив его руку, Кейн не дал ему всадить в себя другой нож и, развернув ее как можно сильнее, получил в награду треск сломавшейся кости. Вопли ярости сменились визгами боли, и метатель ножей, пошатываясь, отошел в сторону и упал на снег, поддерживая сломанную руку и всхлипывая, как ребенок. Наступившую тишину нарушал лишь плеск волн озера Драгур о берег.

Каждый вдох Кейна отдавался хрипом в груди. Он чувствовал, как кровь струилась из его руки и вытекала из раненого бока, по снегу барабанила капель. Боль потихоньку исчезала. Подсознательно он понимал, что это опасно. Боль была полезной. Боль поддерживала в человеке жизнь.

– Прикончи его, медвежьелицый, – прозвучал голос Кразки.

Сквозь снег к Бродару тяжело затопал очередной враг. Он понял, что ему нужно сосредоточиться, но было так трудно беспокоиться об этом, трудно вообще думать. Что-то ударило его в губы, и он услышал, как хрустнула его челюсть. Затем оказался на снегу, выплевывая кровь и зубы. И все же снег был приятным. Кейн нуждался в отдыхе. Кейн годами нуждался в отдыхе, это правда.

«Хороший день, чтобы умереть», – неспешно проплыло в его голове. К нему приближалась огромная туша воина с могучей булавой, занесенной для смертельного удара. Кейну становилось все труднее держать синие глаза открытыми. Их взгляд упал на бивачный костер, на женщину, сидевшую возле него.

На связанного молодого человека у огня. Кейн не замечал его раньше. Из его груди что-то торчало. Серые глаза встретились с ним взглядом, в котором отчетливо виделась тяжелая тень смерти. Бродар знал это лицо.

Словно вулкан извергся в его груди – то вспыхнула огненная ярость. В тело снова хлынула боль. Булава обрушилась вниз, и в самый последний момент Кейн, придя в движение, выкатился из-под огромной дуги, описав которую чудовищное орудие врезалось в обледенелую землю с фонтаном ледяных брызг. Кейн зарычал, его нос и рот заполнила горячая кровь. Он выплюнул ее в лицо возвышавшегося над ним гиганта и, дотянувшись до древка валявшегося рядом копья, всадил его в брюхо противника. Безжалостно провернув копье, он использовал его как рычаг, чтобы медленно подняться на ноги, каждый преодоленный дюйм был для него настоящей пыткой. Им двигала ярость, и наконец он снова стоял, тяжело хватая ртом воздух, залитый кровью сверху донизу. Выпустив из рук копье, он сдернул с головы воина медвежий череп, заливая алым все вокруг. Подняв череп, он нанес им страшный удар по огромной башке проткнутого копьем исполина. Один раз, второй, третий, пока лицо воина не превратилось в кровавое месиво и он не опрокинулся наконец в снег.

Бросив разбитый череп, Кейн, покачиваясь при каждом шаге, направился туда, где лежал его двуручный меч. Наклонившись, он поднял оружие. Метатель ножей продолжал всхлипывать, и Бродар пошел на звуки, пока не встал над самым молодым из трех братьев. Единственным, который еще дышал.

– Ты пытался выпотрошить моего сына, – прошептал он, брызгая кровью из искалеченного рта при каждом слове.

В ответ раздался лишь жалобный всхлип, но в Мече Севера не осталось милосердия.

Через мгновение он повернулся и швырнул отсеченную голову метателя ножей к ногам последнего человека, стоявшего напротив него.

Кразка, Король-Мясник, который предал собственный народ ради союза с лордом демонов, неспешно поаплодировал Кейну. Он стоял в небрежной позе, за спиной развевался плащ из фиолетовой шкуры, рука в перчатке лениво сжимала однолезвийный меч. Он поманил Бродара к себе, изогнув губы в злобной ухмылке.

Кейн воздел двуручный меч. Попытался сделать шаг навстречу Кразке. Все вокруг дико закачалось, и он был вынужден остановиться, отчаянно стараясь не упасть. Он понимал, что больше не встанет.

Кразка рассматривал свой жуткий меч в свете бивачного костра.

– Говорят, ты был лучшим. Ты никогда не встречался со мной на равных, но после того я мог бы нехотя признать, что ты так же хорош, как и я. Однако сейчас это не имеет значения. Думаю, с тобой покончено. Ты не можешь даже двигаться.

Кейн не ответил. Ему не хватало воздуха. Он едва дышал. Мир вокруг него потемнел. Он смутно осознавал, что Кразка шагал к нему, мастерски держа меч.

– Ты подобрался близко, но близко – никогда не было достаточно. Я больше не прячусь в твоей тени, Меч Севера. Пришло время одной легенде умереть, а другой – занять ее место.

Мутневшим взглядом Кейн видел лицо Кразки. Этот злобный глаз, делавший из всего мира посмешище. Из всего, что Кейн когда-либо любил.

– Весьма уместно, что ты умрешь здесь со своим мальчиком. Не тревожься – он вскоре последует за тобой.

Кразка собрался для смертельного удара. Меч заплясал в его руках, быстрый, как змея. Он совершил весьма расточительное движение. Движение палача.

Кейн изогнулся. Едва заметно. Но иногда это – все, что нужно. Правильное движение. Правильное движение в правильное мгновение.

Меч Короля-Мясника из демонической стали вылетел из его рук и рухнул в снег в двадцати футах. Кейн попытался продолжить, но его силы иссякли, он едва удерживал двуручный меч. Кразка поймал клинок между ладонями в шести дюймах от своей груди. Его сардонический настрой мгновенно сменился изумлением и бешенством.

– Как же это, на хрен, тебе удалось? – выпалил Кразка.

Он вырвал меч из не сопротивлявшихся рук Кейна и отшвырнул его в снег. Бродар осел на колени, вконец изнуренный. Кразка навис над ним, и Кейн почувствовал, как что-то холодное и металлическое прижалось к его виску. Откуда-то из тайников затухавшего разума в его сознании всплыли слова провидицы.

«Ты преклонил колено перед Королем-Мясником».

Над ним раздался щелчок, за которым посыпались дикие ругательства.

– Тот патронник оказался пуст. В следующий раз – не будет. Я не оставляю выживших. Никаких свидетелей. Ты меня унизил. Я – проклятый богами Король-Мясник. Я выкарабкался из сточной ямы голыми руками. Никто не унизит Кразку…