Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

– Еще бы, – повторил король.

На сей раз понимание пришло мгновенно. Мальчик резко выпрямился. Глаза собеседников оказались почти на одном уровне.

– Вы?

– Я, – сказал Артур и выждал.

На этот раз Мордреду потребовалось секунды две, а затем в лице его отразилась, вопреки ожиданиям Артура, не тошнотворная неприязнь, но лишь удивление и неспешное осмысление новости.

– От королевы Моргаузы? Но это… это…

– Это кровосмешение. Знаю.

На этом Артур поставил точку. Не стал каяться, не стал ссылаться на собственное неведение – он, дескать, понятия не имел о родстве, когда Моргауза заманила юного сводного брата в свою постель.

– Понятно, – отозвался наконец мальчик, ничего к тому не прибавив.

Настал черед изумляться Артуру. Мучаясь сознанием собственного греха, во власти отвращения при мысли о ночи, проведенной с Моргаузой, которая с тех пор стала для него символом всего порочного и нечистого, он не принял во внимание отношение мальчика, воспитанного среди поселян, к греху, не столь уж редкому на островах, где кровосмешение – дело обычное. На родине Мордреда такие вещи и грехом-то, по сути дела, не считались. Римское право так далеко не распространялось, а Богиня Мордреда – та же, что у Моргаузы, – не слишком-то старалась укрепить в своих приверженцах понимание греховности.

В самом деле, Мордред был занят совсем иными мыслями:

– Это значит… это значит, что я…

– Да, – отозвался Артур, наблюдая, как в глазах, так похожих на его собственные, вспыхнуло изумление, а за ним, в глубине, угадывался восторг. Не любовь – откуда бы? – но отблеск властного, глубоко укоренившегося честолюбия.

«А почему бы и нет? – размышлял король. – У Гвиневеры детей от меня не будет. Этот мальчик – дважды Пендрагон и, по отзывам судя, ни в чем не уступит любому из сверстников. Сейчас он чувствует ровно то же, что и я, когда Мерлин открыл мне ту же самую правду и вложил в руку Меч Британии. Так пусть его! Что до остального – все сбудется так, как угодно богам».

О пророчестве Мерлина – о том, что бастард станет причиной его падения и смерти, – король и не вспомнил. Ничто не омрачило для него мгновения незамутненной радости.

Незамутненной еще и потому, что произошло чудо и Мордред воспринял историю давнего греха довольно-таки равнодушно. И благодаря этой невозмутимости Артур обнаружил, что сам в состоянии заговорить о случившемся:

– Это произошло после сражения при Лугуваллиуме. Моя первая битва… Твоя мать, Моргауза, приехала на север ухаживать за отцом, королем Утером: он был болен, и смертельно, хотя мы об этом не догадывались. В ту пору я не знал, что и я – дитя Утера Пендрагона. Я считал отцом Мерлина и любил его как отца. Прежде я Моргаузу не видел. Можешь себе представить, как прелестна она была в двадцать лет… В ту ночь мы разделили ложе. Только впоследствии Мерлин открыл мне, что Утер Пендрагон мой отец, а сам я наследник Верховного королевства.

Мордред, с присущей ему проницательностью, отметил недоговоренность.

– Однако Моргауза знала?

– Думаю, да. Но даже мое неведение не искупает моей доли греха. Я это понимаю. Своим поступком я причинил зло тебе, Мордред. И зло живет.

– Но как же так? Вы искали меня, призвали сюда. Хотя могли бы и не делать этого. Почему?

– Когда я приказал Моргаузе явиться в Камелот, – отозвался Артур, – я считал, что она повинна в смерти Мерлина, а он был – нет, есть! – лучший из людей этого королевства и дорог мне превыше всех прочих. И вина с нее не снята. Мерлин состарился до срока и носит в себе семя яда, полученного из ее руки. Он знал, что отравила его Моргауза, но, радея о ее сыновьях, мне в этом так и не признался. Счел, что ей следует сохранить жизнь: вдали от двора, лишенная возможности чинить вред, пусть себе растит мальчиков вплоть до того дня, когда они смогут послужить мне. Я узнал про яд много позже: Мерлин лежал при смерти, как нам казалось, и в бреду помянул о настойчивых попытках Моргаузы извести его при помощи отравы или колдовства. Так что после похорон я послал за ней, дабы призвать к ответу за злодеяние и рассудив также, что сыновьям ее пора оставить мать и перейти под мою опеку.

– Всем пятерым! То-то удивились при дворе. Вы помянули про отзывы, сир. А кто вам про меня рассказывал?

Артур улыбнулся:

– У вас во дворце обосновался мой соглядатай. Подмастерье ювелира, по имени Кассо. Он мне написал.

– Раб? Он умеет писать? Вот уж никто бы не заподозрил! Он немой, и мы думали, бедняга вообще не может сноситься с людьми.

Король кивнул:

– Бесценный человек. Люди охотно откровенничают в присутствии раба, тем паче немого. Это Мерлин научил его писать. Иногда мне кажется, что даже самые пустячные его поступки подсказаны предвидением. Так вот, при дворе Моргаузы Кассо много чего нагляделся и наслушался. И отписал мне, что Мордред, переселившийся во дворец, скорее всего, тот самый.

Мордред напряженно вспоминал:

– Сдается мне, я видел, как он вручает послание. У пристани стоял торговый корабль: лес сгружал. Я заметил, как Кассо поднялся на борт и кто-то дал ему денег. Я подумал, что раб, должно быть, подрабатывает частными заказами за спиной у хозяина. Тогда-то письмо и ушло?

– Очень может быть.

Это воспоминание вызвало к жизни и другие. Моргауза и эта ее многозначительная улыбка, стоило ему упомянуть о «матери». Ее попытка проверить, не унаследовал ли сын дар ясновидения. И Сула… Сула, должно быть, знала, что однажды мальчика у нее отберут. Она боялась. Неужто догадывалась о возможном исходе?

– Королева и в самом деле приказала Габрану убить их? – резко спросил мальчик.

– Если Габран сознался, понимая, что умирает, ты можешь не сомневаться, – отозвался король. – Для Моргаузы это все равно что спустить сокола на зайца. Она приказала зарезать твою первую кормилицу, Мачу, в Дунпелдире, подложила сына Мачи в королевскую колыбель вместо тебя и сама натравила Лота на ребенка. И хотя приказ об избиении младенцев исходил от Лота, подговорила его именно Моргауза. Мы это знаем доподлинно. У нас есть свидетельница. Много было убийств, Мордред, и одно грязнее другого.

– Столько смертей, и все из-за меня. Но почему? – Единственную подсказку, подброшенную много лет назад, Мордред, взволнованный встречей, опьяненный видениями будущего, позабыл напрочь – точно так же, как и Артур. – Зачем она сохранила мне жизнь? Зачем скрывать меня на протяжении стольких лет?

– Чтобы использовать тебя в качестве орудия, как пешку, если угодно. – Если король и вспомнил наконец о пророчестве, мальчика он тревожить не стал. – Может, как заложника, на случай, если я дознаюсь, что она погубила Мерлина. Только почувствовав себя в безопасности, она забрала тебя из потайного убежища, и даже тогда подобрала для тебя надежную личину – выставила Лотовым бастардом. Дальше этого ее замыслы я разгадать не в силах. Ее изощренным коварством я просто не владею.