Александр Бруссуев - Не от мира сего-4

Когда они подъезжали ко двору своего неожиданного союзника, у ворот уже кучковалась группа облезлых чиган с единственно верной для их сознания мольбой: "Дэньги давай, дэньги!"

- Сначала коней проверим, - строго сказал им Василий, а Добрыша сделал зверскую морду.

Чигане отступили, но тут же расселись в пыли, всем своим видом демонстрируя, что никуда без своих кровных денег не уйдут.

Войдя во двор дома, ливонцы старательно осмотрели коней, которых слуга и денщик в одном лице держал за уздечки. Тот, помня о недавнем событии с другими "конями", позволил себе высказать предположение:

- Для скачек эти жеребцы, конечно, не подойдут, но они в состоянии доставить вас вместе с поклажей до самой Англии без отдыха.

Новгородцы переглянулись: о том, что они поедут в Англию, не знал никто. Но лошади действительно выглядели замечательно. Вероятно, прежние хозяева соблюдали их со всем усердием. Да и цена была хороша.

- Жаль, что обоз наш достанется этим иродам, - сквозь зубы заметил Добрыша. - Но кто же знал, что так все выйдет?

Василий посмотрел на него веселым и слегка удивленным взглядом, но промолчал.

С чиганами рассчитались сполна, но те все равно остались недовольны. Такая уж у них порода: пока у кого-то еще, кроме них, имеются деньги, они чувствуют себя оскорбленными и готовы идти на все, чтобы эти деньги добыть. Но Добрыша опять скорчил злодейскую морду, и чигане моментально растворились в зарослях кустарника.

Когда приехал Бартоломео, ливонцы вместе с ним поспешно отобедали и принялись собираться в путь. От предложения переночевать они твердо отказались. Их, поди, уже ищут по всему городу, а после визита на постоялый двор будут искать и по всему Латинскому тракту. Василий кивнул своему спутнику, и они пошли грузить поклажу.

- Как нам с хозяином-то расплатиться за его доброту? - спросил Никитич.

- Уже расплатился, - успокоил его Вася и добавил, предваряя следующий вопрос. - Соболей отдал и жемчуга. Вполне по совести.

Добрыша в согласии кивнул головой, и вздохнул, помня, сколько всего осталось в сгинувшем обозе. Он не был жадным, но не хотелось отдавать добро, которое они столько защищали, без всякой пользы и смысла. Однако когда они начали грузить на лошадей некие тяжелые мешки, он с удивлением посмотрел на Васю.

- А ты думал, что я вот так просто со всем имуществом расстанусь? - усмехнулся тот. - Они нас без всякого уважения пытались в грязь втоптать, а мы им за это - золото-брильянты?

- А я думал, мы еду с собой возьмем, - протянул Добрыша, не находя иных слов.

- Еду мы купим, - твердо сказал Василий. - Пока ты вчера спал, я всю ночь трудился. Зато результат налицо.

Он похлопал по одному из мешков.

- А с князьями как?

- Да никак, - ответил Казимирович. - Думаю, Батя-хан войной на нас сразу же не побежит после наших показательных выступлений. Слабоваты они пока, чтобы с нами тягаться.

- А с этим потом что будем делать? - Добрыша указал на мешки, все еще не совсем овладев ситуацией.

- Много будешь знать - быстро состаришься, - хмыкнул в ответ Вася. - Для начала надо выбраться отсюда.

У Бати-хана соглядатаев везде великое множество. И явных, и тайных. Чтобы владеть миром, как ему казалось, надо владеть информацией. Поэтому все попы на местах озадачились приучить своих прихожан к тайному деянию - тайной исповеди. За символическое наказание в виде прочтения "Отче наш", либо другой молитвы десять или двадцать раз, отпускались грехи, о которых нужно было исповедоваться. Духовник, конечно, страшной клятвой обязывал себя хранить тайну, но он всегда - лишь человек, которого можно убедить поделиться информацией "благими помыслами" (выделено мной, примечание автора), принуждением, либо иной формой давления социального института, чем являлась и всегда будет являться любая церковь.

Василий с Добрышей уехали со двора Бартоломео в сторону от Латинского тракта, чтоб запутать следы. Старый солдат нарисовал им все пути, по которым можно было бы пройти целую страну и не встретить при этом ни одного серьезного войска. Словно Ксенофонт, который с десятью тысячами солдат без потерь прошел все вражеские тылы, тоже прибегал к помощи батиханского служителя.

- Да набрехал этот Ксенофонт, - скривился Бартоломео, когда Добрыша поделился с ним сравнением, внезапно пришедшем в голову. - Его марш - чистая фантазия по фантастическим странам. Нет, конечно, земли-то такие имеют место быть, только не в той последовательности и не в таких границах. Вас же всего двое, да и то я не уверен, выберетесь вы к морю, либо нет. А там - десять тысяч в полной боевой выкладке. Чепуха, да и только.

Но ливонцы выбрались. Может, конечно, им повезло, но, скорее всего, так было угодно кому-то еще свыше. Они не встретили ни разбойника Перифета с его медной палицей, ни разбойника Синиса, разрывающего прохожих с помощью наклона сосен, ни разбойника Скирона, толкающего незнакомых путников в пропасть после того, как те помоют ему ноги, ни разбойника Керкиона, предлагающего всем встречным бороться насмерть, ни даже разбойника Дамаста, который был ничем не знаменит. Пусто было на старых дорогах, бандиты большею частью разбежались, кто куда, меньшею - предпочитали не связываться с незнакомцами.

В горах лежал снег и выл ветер, в лесах с дубов падали желуди, в кустах хрюкали какие-то свиньи. Добрыша с Василием почему-то почти перестали разговаривать, хотя тем для обсуждения, вроде бы было все еще предостаточно. Устали они друг от друга.

Не один раз подмывало Никитича предложить разъехаться им по разным дорогам, хотя бы на время - но не мог придумать, как бы все это дело словесно оформить. Уж лучше бы эти подлые разбойники появились, да ноги себе омыть заставили!

Так, наверно, богатство на человека воздействует. Когда они ехали в Батиханство, то все золото в повозке было чужое, к ним никакого отношения не имеющее. Теперь же получалось, что все, что лежит в седельных мешках - их совместная добыча. А что с ней делать - ума не приложить.

Добрыша не испытывал никакого недоверия по отношению к Василию, но сама мысль, отгоняемая и запрещаемая, что трудно совладать с соблазном, отравляла, будто ржа железо. О себе-то он был мнения, что вполне может и без богатств обойтись, но решать за Васю не мог.

Нет, все-таки в боевой обстановке легче.

- Знаешь, Добрыша, - сказал однажды Василий. - Нельзя нам с грузом в Новгород явиться. Упрятать поблизости от города мы, конечно, сумеем. Но вот только дальше жить, зная, что золото лежит где-то поблизости - трудно. Мы же не будем теперь друг за другом постоянно ходить и делать вид, что так и надо.

- Что ты предлагаешь? - спросил лив, испытывая некоторое облегчение от того, что затеялся у них все-таки такой вот разговор.