Аарон Дембски-Боуден - Коготь Хоруса

Время и бесконечная война оказались немилосердны к паутине. Целые области лабиринтообразных проходов заполонили демоны, и то, что некогда было охватывающим всю Галактику творением непостижимого гения чужой расы, ныне представляет собой лишь опустевшую оболочку былого величия. Основная часть безмолвна, холодна и позабыта. Уцелевшие участки по большей части не картографированы людьми, и миллиард врат паутины остается незримым для человеческих чувств. Это царство не для подобных нам.

Мы, обитающие в Империи Ока, видим остатки этого грандиозного сооружения чаще, чем кто-либо из имперцев. Оно существует в наших владениях точно так же, как на любом из примитивных имперских миров могут сохраняться каменные руины ушедших цивилизаций. Входы в разрушенный лабиринт располагаются сразу за пределами видимости или же проявляются на границах восприятия. На захваченных демонами планетах и в глубине Пространства Ока те из нас, кто обладает достаточно острыми чувствами, ощущает дыры в нашей искаженной реальности. Порой это нечто окутанное тенью и мрачно-величественное, вроде разлома в космосе — настолько огромного, что через него может пройти целый флот, — и в глубине его виден висящий в пустоте сумрачный образ ландшафтов чужой планеты. Другие же порталы просты и невелики, как, например, арочный проем из призрачной кости, погребенный под поверхностью планеты. Среди входов и выходов паутины нет единообразия.

Как того и следовало ожидать, большая часть туннелей паутины в пределах Великого Ока бесполезна и разрушена сокрушительным криком, который издал при рождении Младший бог. Большинство оставшихся, вне зависимости от того, активны они или нет, заполнены Нерожденными, ищущими способ углубиться в реальное пространство и жаждущими крови и душ на борту миров-кораблей эльдаров. Проходимыми в наших похожих на чистилище владениях считаются лишь несколько маршрутов, и даже этими затерянными путями пользуются редко. Часть просто не нужна — в конце концов, это ведь распадающиеся остатки сети, — поскольку ведет из никчемного к бесполезному.

Те же, что до сих пор исправно функционируют и по-настоящему полезны, безусловно, входят в число самых ценных секретов Ока. Те в Девяти легионах, кому удается составить хотя бы фрагментарные карты стоящих внимания порталов паутины, могут требовать за свои знания любую цену, и сотни группировок охотно заплатят.

Я узнал о Разрыве Авернуса почти сотней лет ранее, и ценой этого знания стали шесть лет службы группировке VIII легиона, возглавляемой воином по имени Дхар'лет Рул. Мои услуги всегда высоко оплачивались артефактными автоматонами Механикум, но кое-какие другие предложения были слишком ценны, чтобы проходить мимо.

Шесть лет обуздания демонов и уничтожения врагов Дхар'лета. Шесть лет мои рубрикаторы несли службу в кровавых рейдах против других боевых кораблей, и все это ради того, чтобы узнать местонахождение одного-единственного надежного прохода паутины.

Оно того стоило. Теперь мне были известны несколько дюжин все еще функционирующих путей внутри Ока — и хотя, возможно, я обладал не самой полной картой среди воинов Девяти легионов, это знание все равно имело неизмеримую ценность.

Большая часть входов в паутину не обозначена никакими искусственными метками или древними вратами. Мы привели «Тлалок» в область космоса, которая казалась точно такой же, как все остальные хаотичные воды Ока, и медленно скользили в хромосфере остывающего, умирающего белого солнца. Там, в тени, отбрасываемой пульсирующим ядром светила, мы перешли из Ока… куда-то.

Нас окутала чернота. Оккулус показывал не черноту глубокой пустоты, а черноту лишенного цвета и звезд ничто. Потянувшись за пределы корпуса, я ощутил лишь бесконечность. Подобного я не чувствовал больше нигде в Галактике. Даже в глубинах космоса гудели древние отголоски рождения звезд и тихие мысли далеких смертных. Это же место представляло собой полную противоположность жизни, материи, вообще всего. Мы плыли по другую сторону как реальности, так и нереальности.

Двигатели жарко полыхали, проталкивая нас сквозь абсолютную черноту. Казалось, мы пребываем в состоянии покоя, вообще никуда не направляемся. Анамнезис заверяла, что «Тлалок» движется вперед. Наши чувства были окутаны пеленой, приборы молчали, и то, что мы видели, противоречило ее словам.

Экипаж мостика был встревожен. Среди мутантов и людей вспыхивали ссоры и лилась кровь по самым ничтожным поводам. Они привыкли жить в кошмаре, где на них могли без предупреждения напасть демоны, но разрушенная паутина Древних — это было почти непереносимо для их сознания. Абсолютное ничто этой секции лабиринта приводило к сенсорной депривации в масштабах всего корабля. Когда я спал, то не видел снов о волках. Я вообще ничего не видел во сне и просыпался через пару часов ничуть не отдохнувшим.

— Так было и при прошлом переходе? — поинтересовался Телемахон.

Его прекрасная маска, восстановленная моими жрецами-оружейниками, сверкала полированным серебром в бледном свете командной палубы. У него появилась привычка класть руки в перчатках на навершия двух мечей в ножнах на бедрах. Пояс с мечами был затянут небрежно, почти как у тщеславного человека-стрелка, — рисовка, не удивлявшая никого из нас.

Я продолжал глядеть в бескрайнюю черноту.

— Точно так же. Это единственный отрезок паутины из виденных мною, который по-настоящему совершенно пуст.

— А что в других?

— Смерть, — ответила за меня Нефертари, стоявшая у моего трона. — Твари, вырвавшиеся из иных царств и реальностей. Твари, которых боятся даже Нерожденные.

Телемахон, непринужденно расположившийся на ступенях возвышения, не отрывал взгляда от оккулуса. Его голос звучал задумчиво.

— Мне ни разу не доводилось видеть Лучезарные Миры. Рассказы правдивы?

— Рассказов много, — произнесла Нефертари. — Правдивы они или нет, зависит от того, какие ты слушаешь.

— Как наивно с моей стороны ожидать прямого ответа на этом корабле.

В ответ Нефертари мягко рассмеялась. До сих пор физически ощущалось, насколько Телемахон ее жаждет, — эта аура незримо окрашивала воздух вокруг него. Он представлял насыщенный соленый вкус ее крови на своем языке, и эта мысль вызывала у него трепет.

— Кровь эльдаров не соленая, — сказал я ему.

Из-под лицевой маски донеслось рычание, хотя из-за изысканного тембра голоса оно больше напоминало кровожадное мурлыканье.

— Мне не нравится, что ты читаешь мои мысли.

— Какая жалость. Уверен, ты к этому привыкнешь.

Нефертари, намного меньше нас впечатленная бесконечной чернотой на экране, с улыбкой прислушивалась к нашей мелкой перепалке.