Аарон Дембски-Боуден - Коготь Хоруса

Это Нефертари кормила меня питательной пастой и подносила воду к моим губам. Моя подопечная массировала и разрабатывала мне мускулы, предотвращая спазмы, и заботилась о том, чтобы меня не постигло истощение. Я ни разу не поблагодарил ее, поскольку так и не узнал, что она была там. Они с Гирой присматривали за мной, пока я стоял на коленях, погруженный в медитацию. Чужачка уходила лишь для того, чтобы передохнуть в Гнезде, а волчица вообще не покидала своего места возле меня.

Перед тем как приступить к своим обязанностям, я вернул Телемахону былую личность. Впоследствии мечник признавался мне, что за время путешествия много раз приходил посмотреть на меня и раздумывал, нанести удар или же удержать руку. У него это звучало так, будто, устояв, он оказал мне милость, однако я не глупец. Тогда, как и всегда потом, он боялся Гиру и Нефертари. Выступить против меня означало навлечь на себя гибель от их когтей.

В то время я никак не ощущал этой напряженности. Я стоял на коленях, безмолвный и сосредоточенный, и тянул через пустоту позади нас колоссальную массу холодной стали и мертвого железа.

Наконец раздался голос. Глубокий, гортанный голос, который преодолел бурлящее давление моей концентрации. Он произнес мое имя.

— Хайон.

Я ощутил руку на своем плече. Братское прикосновение, твердое и благодарное. Оно медленно, очень медленно возвращало меня к себе самому.

От яркого освещения просторного мостика «Духа мщения» казалось, будто в глаза мне брызнули кислотой. Ко мне вернулись звуки: суматоха трещащих сервиторов и крики экипажа. Потребовалась почти целая минута, чтобы я смог разглядеть экран оккулуса, где перед нами вращалась прекрасная планета с красной почвой и черными морями. На единственном массиве суши располагался один громадный рукотворный выступ, видимый с орбиты, нечто черно-серое. Это могло быть только Градом Песнопений.

— Воды. — Слово вырвалось из моей опаленной гортани сухим хрипом. — Воды.

Нефертари поднесла к моим губам оловянную чашку с водой. По языку прокатился холодный поток с металлическим привкусом фильтрационных химикатов и старой отливочной формы. Мне никогда еще не доводилось пробовать ничего настолько сладостного.

Реальность мало-помалу возвращалась ко мне. Корабль вокруг меня содрогался. Я пробудился, когда битва уже шла.

— Итзара? — спросил я свою подопечную. — Машинный дух…

Я едва мог говорить. Пересохшая глотка отказывалась повиноваться.

— Она?..

— Она жива. — Нефертари прижала к моему лбу холодные кончики пальцев.

Ее кожа раскраснелась здоровьем от недавнего приема пищи, а черные волосы стали на ладонь длиннее, чем были до того, как я погрузился в транс. Прошли месяцы. Этот факт давался мне с трудом.

— Она победила?

— Она жива, — повторила эльдарка.

— Хайон. — Присутствие Абаддона заставило меня собраться с мыслями.

Он стоял неподалеку — ожившее рядом со мной прошлое. Аляповатой брони пилигрима Преисподней больше не было, ей на смену пришел покрытый вмятинами и трещинами комплект боевых доспехов, выполненных в черной расцветке юстаэринцев. Он был вооружен простым силовым мечом, и ничем более. Я ожидал, что он зачешет волосы назад и соберет их в изукрашенный племенной хвост, однако черные пряди остались грязными и спутанными, ниспадая на его лицо.

— Ты готов, брат?

Я не был уверен в ответе. Меня одолевала слабость — казалось, будто внутренний часовой механизм моего разума забит прогорклым маслом. Я заставил слезящиеся глаза отыскать оккулус. Все происходило слишком быстро, чтобы я мог поспеть за событиями. Раздавались приказы на знакомом мне языке, однако их смысл все еще оставался мне недоступен.

Нас окружал, преследовал и пытался блокировать флот — фрегаты сопровождения, обогнавшие крейсеры-матки в нетерпеливых атаках. Огонь орудий бессильно молотил по несокрушимым щитам «Духа мщения».

Я увидел Цах'ка, выполняющего свои обязанности смотрителя на новой командной палубе. Экипаж рабов и слуг с «Тлалока» выкрикивал сообщения и обслуживал свои посты с контролируемой, упорядоченной поспешностью. Я чувствовал их бритвенно-острое нетерпение, их голод и ощущал, как их наливающиеся ауры сгущают воздух вокруг. Они могли бы запаниковать, но их успокаивал опыт. Все работали, громогласно отчитывались и делали то, что им велели и чему их учили.

— Ультио, — позвал Абаддон через весь мостик. — Говори.

— Пустотные щиты держатся, — раздался голос Анамнезис, эхом раскатившийся по просторному залу.

— Будь наготове. Мы вот-вот бросим копье.

— Абаддон! — рявкнула она в ответ.

Ее голос был не просто наделен эмоциями, а насыщен ими. Казалось, что ей настолько не терпится, что она сейчас засмеется.

— Дай мне убить их. Дай сорвать железо с костей их кораблей и задушить среди холода пустоты.

— Скоро, Ультио, скоро.

В голосе командующего слышалась симпатия. Симпатия к ее кровожадным репликам, быть может.

— Продолжай держать щиты, пока мы выходим на низкую орбиту. Выдвигай орудия.

— Повинуюсь.

Она согласилась с его распоряжением, и вот тогда-то я ее и увидел. Анамнезис не была закрыта и заперта за охраняемыми дверями в сердце корабля, как на «Тлалоке». Ее бак-вместилище стоял посреди стратегиума, что открывало ей отличный вид на мостик и его экипаж. Второстепенные когнитивные капсулы, содержавшие в себе ее необозримый интеллект, были прикреплены по всем стенам командной палубы и рассыпались по потолку, словно улей с гремящими и лязгающими жуками. Многие из них заменили собой знамена старых войн, которые свисали с балок до реактивации «Мстительного духа».

На центральном возвышении, где когда-то вершил суд Хорус Луперкаль, в своей бронированной оболочке жизнеобеспечения плавала Анамнезис. От хищных эмоций ее лицо кривилось практически в оскале. Пальцы скрючивались в холодной аква витриоло в ответ на жажду крови, исходящие эманации которой я ощущал. Она выглядела более живой, чем мне доводилось видеть за все десятки лет после ее погребения. Не человечной, только не с этим звериным выражением лютого голода, но определенно живой. Что в ней изменилось, когда она соединилась с машинным духом этого императора линкоров?

Абаддон назвал ее «Ультио». Слово из высокого готика, означающее «отмщение».

«Анамнезис», — отправил я ей импульс.

Мой мысленный голос звучал заторможенно от долгого неиспользования.

«Хайон», — передала она в ответ по каналу.

Я чувствовал, что она отвлечена, что ее мысли полностью поглощены наслаждением от охоты на более слабую добычу.

«По моей коже ползают паразиты, они колют мою плоть, оставляя мелкие царапины плазмой и лазерами».