Аарон Дембски-Боуден - Коготь Хоруса

«Я никогда не слышал, чтобы ты так говорила. Кто ты?»

В ответ нахлынуло ощущение личности.

«Я — Анамнезис. Я — Итзара Хайон, сестра Искандара Хайона. Я — „Дух мщения“. Я — Ультио».

Облегчение яростно боролось с непроходящим замешательством. Мне жгуче хотелось задать ей сотню вопросов, но времени не было, совсем не было.

— Пора, брат, — произнес Абаддон. — Бросай копье.

Копье. Моя обязанность.

Я в последний раз сосредоточил свои силы на колоссальной массе там, в пустоте. Сперва я откинул маскирующий покров Эфирии, который скрывал копье из виду. Вражеский флот немедленно направил на него свои орудия.

— Быстрее, Хайон. Быстрее.

— Ты. Не. Помогаешь.

— Бросай копье!

Я обвил его удушающей хваткой, чувствуя своим сознанием каждую ледяную грань. А затем, сконцентрировавшись до последнего предела, метнул копье в планету, именуемую Гармонией.

В тот миг вокруг меня сомкнулась тьма. Сознание покинуло меня. Вместе с ним скрылась и память.

Впоследствии другие говорили мне, что я поднялся на ноги, скривив пальцы, будто когти, и закричал на город, который вот-вот должен был убить. Не могу сказать, правда ли это, поскольку не помню ничего, кроме ликующего, головокружительного облегчения в миг, когда копье вышло из-под моего психического контроля. Порой сильнее всего осознаешь бремя лишь тогда, когда оно наконец падает с твоих плеч.

«Дух мщения» задрожал, сопереживая Анамнезис в ее капсуле жизнеобеспечения. Реальность сгустилась вокруг меня как раз вовремя, чтобы я успел увидеть, как копье рассекло вражеский флот — слишком быстро для их тяжелых орудий — и вспыхнуло в атмосфере Гармонии.

Абаддон остался рядом со мной и помог встать. Меня терзала такая тошнота, что даже моя усовершенствованная физиология давала сбой. Мучаясь от слабости, последовавшей за психическими усилиями, я наблюдал, как у нас на глазах разыгрывается гамбит Абаддона.

Град Песнопений был готов отразить штурм. Заполнявшие горизонт бронированные бастионы нацеливали в небо защитные турели и зенитные орудия. Но одно дело отбить вторжение, и другое — устоять в катаклизме. Несмотря на слабость, я не удержался от того, чтобы понаблюдать за падением копья, глядя на него глазами обреченных на поверхности.

Над Градом Песнопений погас день. Широко раскрытыми и обращенными вверх глазами чернорабочих, рабов для удовольствий и воинов III легиона я видел, как стрелковые укрепления полыхнули в беспомощной ярости, когда на месте солнца начала разрастаться тень. Визгливые гимны, транслируемые вокс-башнями, утонули в металлическом грохоте защитных батарей, озаряющих темнеющее небо. Черный силуэт, поглотивший светило, вспыхнул в падении — сперва полыхнув при входе в атмосферу, а затем загоревшись от ярости пушек Града Песнопений.

Небеса расколол удар грома: падающее копье пробило звуковой барьер. Оно рушилось уже не по прямой — мчась вниз, оно крутилось, от корпуса струился черный дым, а на хребтовых укреплениях ревело пламя.

С момента, когда оно вошло в атмосферу Гармонии, до мига удара о землю прошло меньше минуты. Достаточно, чтобы обитатели увидели падающую на них смерть. Недостаточно, чтобы что-либо предпринять.

Оно врезалось в землю с мощью топора Бога Войны. Все глаза, которыми я смотрел, ослепли. Все чувства, которые я разделял, погрузились во тьму и холод. С орбиты мы видели лишь черную завесу удушливого дыма, расходящуюся над городом. Наши сенсоры фиксировали тектонические подвижки такой интенсивности, что по другой стороне планеты шла дрожь. Сама Гармония корчилась в муках.

Думая о той ночи сейчас, я все еще испытываю чувство утраты, последовавшее за падением копья. «Тлалок» представлял собой почти два километра и восемь мегатонн древней, облеченной в железо ярости. Когда-то он странствовал меж звезд под знаменами XV легиона, и его экипаж составлял двадцать пять тысяч верных душ. Я протащил его пустой труп через все Око Ужаса, в точности как меня попросил Абаддон. А затем метнул его прямо в сердце твердыни III легиона.

На мостике «Духа мщения» раздались радостные крики, исторгнутые тысячей глоток. Я еще не пришел в себя окончательно, так что вопли почти оглушили меня. Я рискнул сестрой и пожертвовал кораблем. А теперь они все ликовали. На какое-то мгновение мне подумалось, что я сошел с ума.

— Вот вам за Луперкалиос! — Фальк торжествующе ударил обоими своими громовыми молотами друг о друга. — Давитесь пеплом.

Абаддон отвернулся от дыма разрушения, застилавшего весь оккулус. Его тихие слова прозвучали вслед за ликующими криками, став дуновением прохладного ветерка после рева урагана.

— Ультио, уводи нас обратно на высокую орбиту.

— Повинуюсь.

— Крысы вот-вот начнут спасаться с тонущего корабля. Перебьем им хребты, пока они бегут.

«Дух мщения» содрогнулся, его двигатели взревели громче и злее. Анамнезис двигалась, подражая ему, — она поплыла вверх в своей емкости, плотно сжав зубы и повелевая звездолету подниматься вместе с ней. Я все еще едва мог поверить своим глазам. Ее присутствие здесь, перед столь многими существами. Энергия ее тела и слов.

— Хайон, Телемахон, отправляйтесь к абордажным капсулам.

Я слышал слова Абаддона, но не сделал ни шагу, чтобы выполнить распоряжение. На мостике было слишком много захватывающего. Установленный высоко над многоярусной палубой оккулус демонстрировал тридцать видов извне на корпус «Духа мщения», каждый с отдельного угла обзора. Наши пустотные щиты полыхали, покрываясь калейдоскопической рябью под тщетным огнем вражеского флота.

— Они начинают меня раздражать, Ультио, — заметил Абаддон с отстраненным видом. — Начинай убивать их.

— Повинуюсь.

Находиться на борту линкора типа «Глориана», когда он открывает огонь, — ни с чем не сравнимый опыт. Все, созданное человечеством в области межзвездных премудростей, проявляется и жестоко бьет по вашему слуху и равновесию. Никакие глушители не в силах замаскировать невероятную канонаду, когда целый город орудий с ревом отправляет боезапас в черноту. Никакие гравитационные стабилизаторы не могут целиком скрыть гром, сотрясающий металлические кости корабля.

Руны на мерцающем тактическом гололите, проецируемом в воздухе над постами рядового экипажа, начали вспыхивать и пропадать. Обзорные изображения оккулуса демонстрировали, как фрегаты и эсминцы превращаются в горящие остовы, падающие в атмосферу Гармонии.

Анамнезис сопровождала каждую серию выстрелов криком. С каждым залпом ее орудий в воксе мостика раздавался очередной вопль. Я не мог сказать, что следовало первым: ее крики или же огонь пушек. Они были неотделимы друг от друга. Ее пальцы изогнулись, словно когти. Она пристально смотрела наружу из своего бака. Я сомневался, что в тот момент она видела кого-либо из нас. Ее зрение было соединено со сканирующими системами корабля. Она видела пустоту и звездолеты, с которыми расправлялась каждым судорожным движением пальцев.