Роб Сандерс - Легион Проклятых: Онмибус

При поддержке брата Мики с одной стороны, и апотекария — с другой, Керш доковылял до каменной плиты. Эзраки временно использовал одну из залов монастыря в качестве апотекариона.

— Я в порядке, — настаивал труп-капитан.

— Ты истекаешь кровью, словно свинья, — рявкнул Эзраки.

Сев на плиту, Керш перевел взгляд, на еще одного, и единственного пациента апотекариона.

Эпистолярий Мелмох не приходил в сознание, его грудь ритмично вздымалась и опускалась. Вефезда тихонько вошла в зал, в ее взгляде читалась обеспокоенность.

— Замри, будет больно.

Одним натренированным движением Эзраки полностью вытащил гладиус из тела Кнута. Керш дернулся, но промолчал.

— Наверное, не так больно, по сравнению с тем, когда тебя проткнули, да? — пробормотал Эзраки, передавая окровавленный клинок Мике.

— Господин? — произнесла Вефезда, но Кнут не ответил, на мгновение задумавшись.

— Он будет жить. Как всегда, — заверил ее апотекарий. — А теперь начни приносить пользу, дитя, и сними доспехи со своего господина.

Девушка тут же поспешила выполнять приказание. Брат Мика повертел окровавленный клинок в руках.

— Тебе нечем заняться? — раздраженно произнес Эзраки. — Мог бы вернуть его Ишмаилу. Уверен, вскоре ему это понадобится.

Когда Мика не ответил, апотекарий добавил:

— Думаешь о Суде? Что мог бы что-то предпринять?

— Труп-капитан выиграл. Что еще я мог сделать? — с горечью в голосе ответил Мика.

— Хороший ответ, — произнес Эзраки, занятый промыванием раны.

— Он зол на меня, потому что я лишил его священной обязанности, — отстраненно произнес Керш, все еще смотря на Мелмоха.

— Я — ваш чемпион, — произнес Мика.

Керш снова дернулся.

— В следующий раз именно ты защитишь меня. Договорились? А сейчас я хочу, чтобы ты нашел брата Нову. Пошли его ко мне. Мне нужно передать приказы. Ты мне нужен снаружи. Проследи, чтобы мои приказы были исполнены. Проследи за подрывом зданий. Работай в связке с лордом-лейтенантом Похоронной Гвардии. Я хочу, чтобы рекруты прошли боевую подготовку и были вооружены. Руководи возведением укреплений, огневых рубежей и траншей по всему периметру города. Я хочу, чтобы этот город был готов защитить себя. Именно это мне сейчас нужно от тебя.

— Как быть с нашими братьями.

— Мы будем более полезны, когда противник покажет себя. Мы должны быть готовыми ко всему. Иди.

— Есть, труп-капитан, — ответил Мика.

Чемпион бросил гладиус на кушетку.

— Брат Ишмаил может забрать его сам, — с отвращением произнес он.

Пока Вефезда снимала пластины брони с Кнута, Эзраки с помощниками приводили труп-капитана в порядок, зашивая израненное тело труп-капитана. Сложнее всего давалось лечение «черного панциря», соединявшего все ребра вместе. Закончив операцию апотекарий преступил к докладу.

— Я ввел гормон роста и использовал связующий агент, операционную смолу, чтобы предотвратить отслоение костей. Периодически ты будешь испытывать боль. Смола затвердеет примерно через час, поэтому постарайся не делать резких движений.

Вефезда держала в руках брюшную пластину брони, которую пронзил гладиус.

— Отнеси это брату Данкреду, — приказал Эзраки.

— У него есть дела поважнее, — неожиданно произнес Керш. — Как и у тебя, апотекарий.

Вефезда колебалась.

— Попроси его о временном ремонте, — произнес Эзраки. — То же самое я сделал с ее владельцем. Детали и убранство смогут подождать, как, собственно, и сам труп-капитан.

— Где Скейс? — спросил Кнут.

Эзраки поднял бровь.

— Его следует наказать?

— Нет, — ответил Керш.

— Он проткнул своего командира во время дуэли, это действо можно охарактеризовать как акт предательства и покушение на убийство. Он обесчестил себя…

— Тогда он понес достойное наказание, — рявкнул Кнут. — И теперь он будет нести это бремя, как и исполнять свой долг перед этим обреченным миром. Обесчестил или нет, я не могу разбрасываться главной плетью. Еще раз повторю вопрос: где Юрия Скейс?

— Он такой же упрямый, как и ты, — произнес апотекарий. — Возможно, кто-то из его отделения в данный момент обрабатывает его раны. Ты почти содрал с него лицо, поэтому я пойду, проверю его.

— Хорошо, — произнес Кнут. — Начни со Скейса и отделения Цикатрикс. Я хочу, чтобы геносемя было собрано и покинуло этот мир в течение следующих пяти часов.

Бросив тяжелый взгляд на труп-капитана, пока его сервы складывали приборы, Эзраки молча кивнул и отправился к выходу. У двери он развернулся.

— Знаешь, Керш, то, что ты вовлек меня в эту кашу, не значит, что ты обязан менчя из нее вытащить. Обеспечить безопасность нашего геносемени — благородный порыв, но я нужен тебе и нашим братьям здесь.

Кнут повернулся к апотекарию.

— Аэтна Фол. Затем — Эскара. Ты покинешь планету с наследием Ордена через пять часов. Советую приступить к исполнению своих обязанностей.

На лице Эзраки отразилась слабая улыбка, и он вышел наружу.

Керш еще мгновение сидел в тишине и покое. Его тело ломило от боли. Мозг разрывался от напряжения. Этого от него и его Сдирателей хотел Император? В этом состояла его обязанность? Или он просто обрек боевых братьев Керша на резню? Труп-капитан подумал о мирах на пути кометы и космических десантниках, которые могут оказаться в ловушке из-за ее пагубного влияния. О решении отступить или сражаться. Сражался ли он только, чтобы избежать обвинений в трусости или слабости? Был ли Злобокост его наказанием, был ли прав Юрия Скейс, обвиняя его в провале на Виглхэване и гибели его братьев? Уподобился ли он Скейсу, ставшему рабом своего самоистязания, ведя братьев в заведомо проигрышный бой? Или он просто отчаянно пытается вернуть расположение и доверие своего господина? Не притворством и испытаниями на «Пире Мечей» или дуэлью чести. Будет ли Керш достоин стоять рядом с магистром Ордена, после того как прольет достаточно крови служителей Кровавого Бога?

Кнут слез с импровизированной кушетки и сделал несколько шагов вперед. Возможно, настоящие капитаны Адептус Астартес не задавали подобных вопросов. Возможно, сомнения для них остались в прошлом. Он делал вид, что уверен в своих приказах, даже когда лица его братьев выражали озабоченность, старался доказать всем своими делами, что достоин звания труп-капитана. Но все же, Захария Керш не был уверен в своей дальнейшей судьбе. События развивались по собственному сценарию, и он не мог контролировать их. Смертные называли их полубогами, но в такие минуты тишины Керш чувствовал пустоту незначительности, глубокую, словно тьма космоса, пропасть рока, в которой его боевой дух горел, словно небольшая свеча. Труп-капитан ощущал холод и одиночество.