Олесь Бердник - На огне святом сожжем разлуку

- Правда, сынок, твоя. Не могу я дать тебе ни пару верную, ни счастье. Что сделаю? Девушек поблизости нет, друзей в нашей пуще тебе тоже трудно отыскать. Но не сожалей о мире буйном, озабоченном, что господствует там, в городищах. То - морок, неволя. Сбоку глянешь - будто и веселье, радость. А очутишься там - будто в грязь влезешь. Потом и выбрался бы, но не тут-то было, нельзя! А здесь - воля, простор! Синее дивоколо - брат тебе, солнышко - отец, зори ясные - сестрицы! Разве не так?

- Эх, отче! - с упреком отозвался сын. - Ведь не всегда же вы так думали? Были же и в краях далеких, и в походах, видели царства большие, людей бесчисленную силу.

- Видел, видел - буркнул Корень - век бы того не видеть! И теперь, как приснится, - сердце мрет. Не нюхал ты, чем пахнет рабство. Неволя многолика, у нее веревочек - не сосчитать. Не опомнишься, когда и запутаешься, словно муха в паутине.

- Смотри, смотри! - закричал Зореслав, достигнув верховья могилы. - Сошлись!

- Как будто пыль на горизонте, - пробормотал Корень, заслоняясь ладонью от солнца.

- Не пыль, а войско, - взволнованно отрицал сын. - С врагом сошлись наши воины!

- Прольется крови невинной - вздохнул Корень, бросая мешок на землю - Ну и что тебе здесь делать, чего бежал, сумасброд? О, смотри, блестит что-то в пыли!

- Мечи и копья! - пылко вскрикнул Зореслав, махнув рукой. - Эх, мне бы в десницу что-либо!

Услышав зажигательный разговор, из-за каменного болвана выглянула Мирося, увидела юного парня и остолбенела. Она еще никогда не видела такого распрекрасного парня: на раскрасневшемся от волнения бронзовом лице, будто две голубых зари, искрились глаза, под расхристанной вышиванкой перекатывались тугие волны мышц, буйнорусий чуб, будто спелый сноп ячменя, взвихрен грозовым ветром.

- О Перун! - прошептала девушка, прислонив ладони к груди – Яр-Див появился на могиле.

А юноша, глядя в даль, аж вскакивал, как будто под ногами у него был распеченный песок.

- Разве можно так беспомощно стоять, когда там битва кипит!

- Ежедневно люди где-либо кромсают друг друга - с насмешкой сказал пастух. - Везде не успеешь! Эх, немудрый ты!

- Лучше немудрая храбрость, чем умное безразличие! - крикнул сын.

- На всякого дурака, который захочет воевать, не напасешься своей кровушки!

- О Световид! - тем временем шептала Мирося, не сводя влюбленного взгляда от фигуры юноши - Отченька боялся, чтобы стрела какая меня не зацепила. Вот она - встретила! В сердце кольнула. Это он - мой царевич из снов девичьих.

- С собой беседуешь? - поинтересовался Боян. - Или пришел кто?

Корень, заслышав голоса, подступив к камню увидел Бояна.

- Боян славный! - радостно приветствовал он его - Благословение Матери-земли тебе. Давно не было тебя в наших краях.

- Не Корень ли? - спросил певец.

- Он самый. Я, да еще мой сын Зореслав.

- Зореслав - даже засмеялась Мирося сама к себе – странное имя!

- А тебя чего сюда принесло? - поинтересовался Боян. - Оставил отару, пришел в степь.

- А спроси меня, глупого! - с досадой ответил Корень. - Сынка моего потянуло на битву посмотреть!

- Все они одинаковы - кивнул Боян. - Мой провожатый такой же вспыльчивый, аж подскакивает.

- Потому что еще не обожглись. Вот и Зореслав мой - воет как волк ночью: хочу между людей, хочу в городище, хочу в странствия. В ловушку ему приспичило, вот как я думаю. Хоть ты ему скажи, Боян, может тебя, мудрого, он послушает.

- А что я ему скажу? - хитро ухмыльнулся певец - цветок чертополоха как ни завораживай - он все равно чертополоховое семя родит. А пшеницу хоть смешай ее с беленой, а она все же золотой колос выбросит из ростка. Не бойся за сына, Корень, орлиные крылья просят полета. Знаю, с неба можно упасть на скалы, разбиться, а однако путь орла один-единственный - над горами, в небо!

- Вот спасибо, помог - недовольно сказал Корень.

- Красиво сказал Боян - радостно отозвался Зореслав.

- Да я знаю - вздохнул Корень - что тебе по нраву такие слова. Конечно, орленок хочет воли, а отец не пускает. Но одно дело лететь орленку над горами, над степями вольными, а другая - стремиться к падали, где меж трупов вьются мухи и воронье.

- Тоже мудро сказал, Корень - похвалил Боян - Однако настоящий орел не коснется клювом падали, хотя и пролетит над ним. Поэтому не бойся за юную птицу!

- Эх, разговариваем о пустом - вскрикнул Зореслав, - а там что-то страшное творится!

Боян припал к земле, послушал, на его лице чеканились знаки тревоги.

- Трудно земле. Стонет она. Там происходит что-то плохое! Как будто вал сюда катится.

- Наши воины убегают! - в отчаянии крикнул Зореслав.

- Не может того быть! - отрицал отец - Как это - убегают?

- Ох зайцы трусливые! - заскрежетал зубами юноша, даже вскакивая на могиле. - А впереди - сам царь! Только шлем сверкает!

- Идем отсюда, Боян - тихо сказал Корень - Я перевезу тебя на ту сторону.

- Песня не убегает, Корень! - ухмыльнулся певец.

- Так тебя же могут убить.

- Меня - может быть. А песню - ни за что!

- Я тоже не пойду! - рьяно крикнул Зореслав - Побегу на помощь!

- С чем? С голыми руками? - рассердился Корень.

Зореслав метнул взгляд вокруг, увидел неподалеку здоровенную палку, на конце которой был нацеплен конский череп, выдернул ее из земли и замахнулся, аж свистнуло.

- Добрая башка! - сказал удовлетворено. - Еще если бы коня!

- Бери моего - сказала Мирося - Вон под могилой пасется! Гнедко - видишь?

Зореслав скользнул взглядом по парню, радостно хлопнул его ладонью по спине.

- Откуда у тебя конь? Ты же поводырь?

- А я пас его. Он боярский. Не бойся - бери! Бежим, я заберу свои сумки, а ты лети к войску!

Они вприпрыжку побежали вниз, аж сорняк зашелестел.

- Вот непослухи - тревожно говорил Корень - не знал я, что у него кровь такая горячая! А, впрочем, и я когда-то такой был. Эх, как метнулся! Глянь, вскочил на коня и полетел как сумасшедший!

Мирося бегом вернулась на могилу, завороженно глядя как Зореслав, вымахивая палкой, стремительно летел навстречу боевому клекоту.

- Световид, сохрани его! Перун, пошли зарницу на помощь победителю! - шептала девушка, вытирая слезящиеся от напряжения глаза.

А Зореслав чувствовал себя в седле, будто птица в небе. Опьяняющая волна налетела, понесла, подхватила, и уже не чувствовал парень ничего, кроме призывного горна боя. Кровь бухала в висках, неумолимо накатывающийся клекот битвы казался дорогой песней. Гудела земля под копытами Гнедка, в ушах свистел ветер, запах пота и полыни сладко щекотал сознание.

Вот уже рядом с ним напуганные лица витицких воинов. Одеяния на них роскошны, мечи с ценными древками, но почему они так позорно убегают? Ага, это советники царя, а вон видно и самого владыку. Его окружили вражьи воины, витицкие дружинники храбро рубятся, но нападающих больше, они прорываются, проламываются сквозь славянский заслон. Горе витицкому владыке! Его уставший конь приседает на задние ноги, крутит головой, изможденный хрипит, на ноздрях кровавая пена. Падают последние защитники царя, и желтоволосые северные воины, шумя, наседают на Горевея.