Олесь Бердник - На огне святом сожжем разлуку

Царь Горевей таки готовил боевую дружину для похода. Десятки кузнецов ночью и днем ковали мечи, рогатины, наконечники стрел, воины объезжали диких коней на широких пастбищах в лугах славутинских, художники-оружейники ткали из провода заморского панцири-кольчуги. Хотел яровитский владыка подвинуть предел своего царства на запад, вплоть до верховинских карпатских поселений, помериться силой с князьями горскими. Но судьба предупредила его, из севера надвигалось войско высоких беловолосых людей, грозно вооруженных, снаряженных в непробиваемые кожаные панцири. Беглецы повествовали о строгости тех воинов, однако не жалились на жестокость чужестранцев. Поселков они не жгли, детей и женщин не убивали, брали только дань, оставляя в городищах своих правителей с небольшой дружиной для правления славянскими племенами.

Витич растревожился, словно муравейник. Близлежащие села опустели, кто перевозил свой хлеб в городище, кто переплывал в болота за Славутой, дебри. Дружина спешно готовилась к бою, передовые группы воинов уже выдвинулись в поле, где должно было появиться чужинское войско.

Мирося проснувшись раненько удивилась: внизу, во дворе, перекликались вооруженные воины, что-то кричал царь Горевей, ржали кони. Девушка выглянула из ставен: а что-то должно быть? Вон, аж за витичский частокол, сколько глаз хватает шествуют дружинники, на горизонте дымят тревожные знаки, в дивоколе громко кричит воронье.

Она быстренько нарядилась в рубашку-вышиванку, шелковой лентой перехватила буйные косы на лбу, заглянула в полированное бронзовое зеркальце на стене и стремглав сбежала вниз. Царь, увидев ее, что-то закричал, затопотал ногами, начал толкать ее назад.

- Но что это с вами? - насела она на отца. - Куда шествует дружина?

- Битва, Мирося - раздраженно ответил царь - Враг ворвался в наш край!

- Вот видите! - едко говорила Мирося, не ужасаясь той вестью - Хотели вы приобщить чужой землицы, а гляди, чтобы нашу не приобщили.

- Цыц! - замахнулся на нее Горевей. - Ишь, какая языкастая! Да я их как цыплят неоперившихся разгоню по дебрям лесным!

Царь с воинами и советниками ускакал за ворота городища, пыль покрыла витицкую дружину, а воронье все гуще и гуще собирается в грозовом небе. Где-то из-за горизонта доносятся глухие громы, в воздухе жарища, неизведанная тревога течет над землей и закрадывается в сердце царевны.

Она поднялась к себе в горницу, разыскала подружку Зорулю, схватила за руку.

- Что нам делать? Так хочется глянуть на битву, а батенька не позволяет!

- А тебе не боязно? - испугалась Зоруля, прижав ладони к груди.

- Да нет! Так хочется, хоть плач!

- Так оденься парнем!

- Правда твоя! - счастливо вскрикнула Мирося - Как это я не додумалась? Добудь мне рубаху и штанишки полотняные. и шапку из ягницы, чтобы косы убрать. Еще успею доскакать к Вороньему полю, пока не началось. Знаю короткий путь, через Медвежью долину.

Вскоре царевна уже возводила своего Гнедка в глубокий овраг по узенькой тропке меж сорняками. Там она оделась в отроческий наряд, приторочила свою вышиванку к седлу, вскочила на коня и лишь мелькнула между зарослей к Медвежьей долине.

Не успели утренние туманы открыть славутинский плес, как царевна уже выбиралась по стремительной круче к прадавней могиле, которая возвышалась на краю Вороньего поля. Из древне считали люди проклятым то поле, потому что кипело на нем огромное количество боев и можно было находить в сорняках желтые черепа и кости, а иногда случались ржавые мечи или подковы.

Вот и сейчас к зловещему полю сближались из двух сторон дружины противников, чтобы помериться силами. Глухо гудела земля, желтая пыль катилась над степью, кричала черная воронь, предвещая смерть многим воинам.

Мирося тревожно оглянулась. Все-таки страшно! Может, вернуться? А то наскочат чужестранцы, захватят в плен. Если бы кто был рядом!

А, впрочем, она не сама. На могиле кто-то сидит, прислонившись спиной к древнему каменному болвану. Кто же это? Свой или чужой? Присмотревшись хорошенько, Мирося узнала в той фигуре славного певца, известного всем яровитам слепого Бояна.

Боян странствовал от юга, где гостил на Хортице у свободных рыцарей. Много городищ он посетил, много песен и дум пропел людям. За то имел от них почет, славу и убежище дружественное с пищей и бокалом меда хмельного.

Давненько услышал певец свободный, что утверждается на землях Витича новое царство, и очень огорчила та весть Бояна. И сказал он братьям - воинам славутинским:

- Пойду, понесу яровитам песню свободную, думу непокоренную. Может поможет это людям понять, где их путь достойный и единственный. Диво дивное, как легко сыновья воли отрекаются от самого дорогого? Даже волки-сиромахи и птицы заоблачные берегут волю свою, а люди – дети Лады - забывают заветы пращуров!

- Иди, Боян! - сказали свободные воины.

Певец преодолел Дикое Поле, прибыл к пределам царства витицкого. В то утро, когда противник из севера ворвался к землям яровитским, добрался он Вороньего поля. Устав, сел на могиле отдыхать.

Внезапно он настороженно замер, прислушивался. Над степью прокатилась какая-то тревожная волна.

- Воронье, - прошептал певец. - Плохой знак.

Лег на землю, прислонив ухо к траве.

- Стонет мать-земля. Войско двигает. Да и не одно - из двух сторон. Будет битва. Вот же и слышит проклятая птица, тучей кружит в дивоколе, ждет своего времени. О, а это кто там шелестит? Кто-то есть или мне кажется?

Не казалось Бояну. То шествовала к нему Мирося, одетая в мальчишескую рубаху и штанишки. Косу она запихнула под шапку, и теперь ее не узнал бы даже родной отец, тем более, что, пробираясь яром, девушка измазалась грязью.

- Кто там? - отозвался Боян. - Кто бы ты ни был - добрый человек или разбойник - подай голос.

- Это я, - несмело ответила Мирося, посматривая на горизонт, где все выше поднималась туча пыли.

- Кто такой «я»? - насмешливо молвил певец. - Что-то малое, голос тонок. Как будто девушка.

- Да нет, парень, - спешно отрицала Мирося.

- А чего приперла тебя нелегкая в такую пору на Воронье поле?

- Хочу глянуть на битву.

- Не ополоумел ли? Зачем оно тебе?

- А интересно - вздохнула Мирося - Слышал о рыцарях, героях, а битвы не видел. Говорят, что это красиво, весело!

- Кто такие мысли посеял в твоем уме? - удивился Боян - Красиво? Не объелся ли ты белены?

- А мне отец говорил.

- А кто он - твой отец?

- Ну, кузнец он - смущенно говорила Мирося, ковыряя босой ногой землю - нет уже его. Я сирота.

- Гм, - покачал головой Боян, - твой отец, сынок, или дурак, или царь.

- Царь? - удивилась Мирося. - А то же почему?

- А очень просто, - приязненно объяснил Боян. - Потому что цари, сынок, смотрят на битву сбоку. Залитый кровью не скажет, что это весело. Вот если бы тебя распахнули до пупа.