Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома

В далёком лагере семаков на севере погребальный плач вдруг стих, воцарилась зловещая тишина.

От земли поднимался утренний пар, и Дукер чувствовал, шагая по мёртвой полосе к становищу виканцев, тёмные отзвуки силы духов земли. Три колдуна покинули его, когда они подошли к краю лагеря.

Отзвук силы нашёл себе голос лишь несколько мгновений спустя, когда все собаки в огромном лагере одновременно завыли. Вой был до странности безжизненным и холодным, как железо, в нём звучало обещание.

Дукер замедлил шаг. Обетование. Век всепоглощающего льда …

— Историк!

Он поднял глаза и увидел, как к нему подходят трое. Двоих Дукер узнал — Нэттпара и Тамлит. С ними был ещё один аристократ — низкорослый и толстый, закутанный в расшитый золотом парчовый плащ, который смотрелся бы внушительно на человеке вдвое более высоком и менее грузном. В итоге выглядел он скорее пафосно.

Нэттпара запыхался от спешки, его обвисшие щёки и подбородки дрожали.

— Императорский историк Дукер, мы желаем говорить с тобой.

Недосып — и множество других вещей — сильно подточили терпение Дукера, но он сумел ответить сдержанно:

— Я бы предложил в другой раз…

— Совершенно невозможно! — возмутился третий аристократ. — Совет не позволит отшить себя снова. Колтейн держит в руке меч и потому может оскорблять нас своим варварским равнодушием, но мы позаботимся о том, чтобы нашу петицию доставили — так или иначе!

Дукер посмотрел на него и заморгал.

Тамлит сконфуженно откашлялся и потёр слезящиеся глаза.

— Историк, позволь представить тебе высокородного Ленестро, до недавнего времени — жителя Сиалка…

— Не просто жителя! — взвизгнул толстяк. — Единственного представителя канского семейства Ленестро во всех Семи Городах. Комиссионер самого крупного торгового предприятия по экспорту дублёной верблюжьей кожи. Я — старшина в Гильдии, удостоенный чести Первенства в Сиалке. Не один Кулак склонялся передо мной, но вот я стою — униженный, вынужденный выпрашивать аудиенцию у измазанного нечистотами книжника…

— Ленестро, пожалуйста! — раздражённо воскликнул Тамлит. — Ты не приносишь пользы нашему делу!

— Получивший пощёчину от салом вымазанного дикаря, которого Императрица должна была посадить на кол много лет назад! Уверяю вас, она горько пожалеет о своей снисходительности, когда вести об этом ужасе достигнут её ушей!

— О каком же именно ужасе речь, Ленестро? — тихо спросил Дукер.

Этот вопрос застал Ленестро врасплох, так что он налился краской, замер с открытым ртом и только брызгал слюной. Отвечать взялся Нэттпара:

— Историк, Колтейн забрал на работы наших слуг. Это была даже не просьба. Его виканские псы попросту увели их — более того, когда один из наших почтенных коллег запротестовал, его ударили, так что он упал на землю. Вернули ли наших слуг? Нет. Живы ли они? Какое чудовищное самоубийственное задание им уготовано? У нас нет ответов, историк.

— Вы беспокоитесь о благополучии своих слуг? — уточнил Дукер.

— Кто будет готовить нам еду? — вмешался Ленестро. — Чинить одежду, ставить шатры, греть воду для ванны? Это возмутительно!

— Их благополучие более всего беспокоит меня, — сказал Тамлит с грустной улыбкой.

Дукер ему поверил.

— Я наведу справки.

— Ну, разумеется! — взвизгнул Ленестро. — И немедленно!

— Когда сможешь, — сказал Тамлит.

Дукер кивнул и отвернулся.

— Мы с тобой не закончили! — заорал Ленестро.

— Закончили, — услышал Дукер голос Тамлита.

— Кто-то должен заткнуть этих псов! Они же воют и воют без конца!

Лучше пусть воют, чем кусают за пятки. Историк пошёл дальше. Желание вымыться становилось невыносимым. Остатки крови и плоти на его одежде и коже начали подсыхать. Когда Дукер шагал по проходу между шатрами, многие взгляды обратились к нему. Руки поднимались, чтобы совершить защитные знаки у него за спиной. Дукер боялся, что невольно стал предвестником и нёс обетование судьбы столь же ледяной, сколь бездушным был вой собак.

По небу кровавой полосой растекался свет утра.

Кальп чувствовал себя мышью в большой комнате, битком набитой великанами: прячешься в тени и всё равно через миг растопчут. Никогда прежде, выходя на Меанас, он не чувствовал в Пути такой… тесноты.

Сюда явились чужие, захватчики, силы столь враждебные этому Пути, что сам воздух стал вязким. Та сущность мага, которая прорвалась сквозь завесу, съёжилась в крохотное боязливое создание. И всё же — Кальп ощущал лишь несколько жутких Троп, заплетённых следов, указывающих, где прошли незваные гости. Все чувства кричали, что он — по крайней мере, сейчас — один на этой широкой безжизненной равнине. Но маг трепетал от страха.

Сознанием он потянулся призрачной рукой, коснулся того места, где осталось тело, почувствовал ритмичный ток крови в венах, надёжный вес плоти и костей. Кальп сидел, скрестив ноги, в капитанской каюте «Силанды» под присмотром встревоженного, насторожённого Геборика, а остальные ждали на палубе, вглядываясь в ровный, безжалостно пустынный горизонт.

Нужно найти выход. Весь Старший Путь, на котором они очутились, представлял собой вязкое, неглубокое море. Гребцы могут гнать «Силанду» вперёд тысячу лет, дерево сгниёт под мёртвыми руками, вёсла переломятся, сам корабль начнёт разваливаться, а барабан всё ещё будет рокотать, спины — сгибаться и разгибаться. А мы к тому времени давно умрём, от нас останется лишь прах. Чтобы спастись, нужно найти способ перейти на другой Путь.

Кальп проклинал свои ограничения. Следуй он Пути Серка, Дэнула или Д’рисса — да практически любого другого Пути, открытого людям, — уже давно отыскал бы то, что нужно. Но только не Меанас. Ни морей, ни рек, ни даже, Худ её дери, лужи! Со своего Пути Кальп пытался создать проход в мир смертных… и пока что не преуспел.

Они попались в ловушку хитроумных правил, законов природы, которые будто решили поиграть с принципом причинно-следственной связи. Если бы спутники ехали в повозке, Путь, несомненно, повёл бы их по суше. Изначальные стихии диктовали нерушимое постоянство между Путями. Земля к земле, воздух к воздуху, вода к воде.

Кальп слыхал рассказы о Высших магах, которые — по слухам — придумали способы обмануть эти беспредельные законы, возможно, таким знанием обладали боги и другие Взошедшие. Но эти уловки были так же недоступны обычному кадровому магу, как орудия великанской кузни — дрожащей крысе.