Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц

Я сделал вид, что очень заинтересовался одной особой, Джейн Гилфорд, улыбнулся довольной герцогине и выбрался из-за стола.

У леди Джейн Гилфорд вид сонно-соблазняющий, она делает глазки несколько механически, улыбается как бы через силу, ужимки по соблазнению самца несколько упрощенные, без той отточенности и ложности, какими могут блистать женщины, когда делают это с воодушевлением.

Я подошел тихонько, она перевела взгляд на меня и в очередной раз поощряюще улыбнулась, но точно так, как улыбнулась до этого простенькому прыщавому рыцаренку, даже не верится, что тот уже не оруженосец.

— Леди Джейн, — сказал я понимающе, — как же вам все это осточертело…

— Ваше высочество?

— В самом деле, — пояснил я, — одно и то же, одно и то же… Все так примитивно.

Она взглянула несколько удивленно, но на моем лице сочувствие и полное понимание, она поколебалась и спросила:

— Вы о чем, ваше высочество?

— Да эта вот игра, — пояснил я и широко зевнул, — простите.

Она переспросила:

— За что?

Я взял ее под локоть и, чувствуя на спине взгляд герцогини, повел леди Джейн из зала.

— За зевок, — пояснил я и добавил: — У нас это считается непристойным, особенно если при даме. Но что делать, мне тоже скучно. Если очень хотите, то можем отойти в сад, заросли хоть и чисто символические, но…

Она сказала поспешно:

— Нет-нет, я не очень хочу. А если честно, то совсем не хочу. Но мы при дворе герцога, а здесь если не вести эти игры, то вроде бы и не женщина.

Мы вышли на широкое крыльцо, воздух уже свежий, ночной, без примесей жареного мяса, пота, женских притираний, аромата воска…

— А мы, — сказал я с пониманием, — если не отвечаем моментально, то вроде и не мужчины. Хотя на самом деле это игры самцов и самок… вон, взгляните, как вон тот голубь пыжится и крутится перед той голубихой…

Какой-то прибитый голубь крутится недалеко от входа, совсем перепутал день и ночь, затем, явно уболтав, вскочил на самку и придавил ее к земле, распустив крылья и упираясь ими в землю для равновесия.

— Если есть желание… — сказал я.

Она покачала головой.

— Как-нибудь в другой раз. Вы, похоже, умный человек, ваше высочество?

— Умный? — оскорбился я. — Да я вообще самое то, чего и не отыскать больше! Я когда говорю, даже сам себя слушаю просто с наслаждением!

— Тогда я с вами пообщаюсь, — ответила она, — как-нибудь. А пока… если я правильно понимаю ваши нужды, то я советовала бы вам весьма настойчиво… да-да, в ваших интересах!., обратить внимание на баронессу Марго Генер.

— Это хто? — спросил я.

Она мило улыбнулась.

— Не притворяйтесь, что не заметили ее. Ее все замечают, а ваши рыцари, изголодавшиеся по женской ласке в ваших жутких лагерях, просто пожирают ее глазами. Вот подойдите сюда… нет-нет, не надо меня лапать, смотрите вот в эту щель… Видите вон ту цветущую особу в голубом платье чистейшей невинности?

Она дала мне заглянуть в приоткрытую дверь, я пробормотал:

— Да, ее трудно не заметить. Но среди ее колец на пальцах самое крупное — обручальное…

— Пусть это вас не останавливает, — посоветовала она практично. — Ее супруг здесь отсутствует, вернется не раньше чем через неделю, а вы к тому времени будете уже далеко. Во-вторых, он не слишком ревнив, ибо и сам не раз бывал замечен… А в-третьих, сэр Ричард…

Она замолчала, глядя на меня спокойным взглядом настолько умной женщины, что ей, наверное, уже и жить не очень хочется.

— Ну-ну, — поторопил я.

Она произнесла негромко:

— Вы не замечаете, что женщины уже готовы ложиться не под вас, а под принца?

— Это и печалит, — ответил я честно. — Леди Джейн… у меня много друзей, все прекрасные люди: благородные, честные, отважные, преданные… но умных так мало! И я так страстно жалею, что вы здесь, а не в моей столице!

Она полюбопытствовала:

— А где у вас столица?

Я чуть не брякнул, что это Геннегау в Сен-Мари, но поперхнулся и остановился с вытаращенными глазами. А в самом деле, где теперь моя столица?

Она ждала некоторое время, я беспомощно развел руками, однако она произнесла с уважением:

— Все еще нет?.. Тогда у вас будет что-то необыкновенное!

— Ваши бы слова Богу в уши, — пробормотал я.

Баронесса Марго Генер, по словам леди Джейн, прибыла в гости к герцогу на вторые сутки, что означает моментально, едва услышала о приближении наших войск.

Я ее заметил еще в первые же часы, изысканноаристократичную, молодую, но в расцвете женской красоты и обаяния, в платье с кружевным воротником стоймя, собранным в гармошку, что делает его похожим на огромную раковину, и потому все внимание сосредотачивается на том, что же в этой распахнутой раковине…

Я тоже посмотрел с великим удовольствием, не мог не посмотреть, там нежнейшая белоснежная кожа и два пышных и лакомых, как сдобные булочки, холмика, ухитрившихся наивно высунуться до половины так, что на обоих вырезах, как из-за края земли, уже видны алые округлости утреннего солнышка.

А юная баронесса делает вид, что не замечает, куда устремлены жадные мужские взгляды, воротник платья высокий, до затылка, и она вся из этой раковины, как драгоценная жемчужина…

Она тогда словно ощутила мой взгляд и повернулась, я едва успел отпрянуть за угол, хотя с чего бы, но ощущение такое, что подсматриваю, нехорошо, пусть она всего лишь мило щебетала с женщинами, а не ковырялась в носу, вытирая потом палец о платье подруги.

Но утром другого дня мое чувство опасности подвело или решило сделать подлянку: я шел, глубоко задумавшись, как после победы всех разом осчастливлю так, что запоют и запляшут, и вдруг едва не сшиб с ног молодую женщину, неизвестно как возникшую у меня прямо на пути.

Она испуганно вскрикнула, но так красиво и мелодично, что я, подозрительная скотина, которую из человека делает политика, сразу заподозрил, что все было подстроено.

— Ах, ваше высочество, — прощебетала она, упираясь обеими лапками мне в грудь, — как вы меня напугали!.. Я вся дрожу…

Я галантно придержал ее под спину, вроде бы поверил, что сейчас грохнется в обморок, а мне, чтобы облегчить ей дыхание, нужно будет расшнуровать корсет и сделать этот вот вырез платья, где так и тонет мой взгляд, еще… свободнее.

Свободу заключенным, пискнул во мне демократ, но я рыкнул державно, что пусть там сидят обе, а вслух произнес слащаво:

— Ох, леди, вы такая нежная и трепетная…

— Да-да, — подтвердила она охотно, — я все еще дрожу?

Я пощупал ее для правдивости ответа и подтвердил:

— Да, но это вас ничуть не портит!

И в доказательство, что она уже крепко стоит на своих ногах или что там у нее, у нынешних женщин с их волочащимися по полу платьями хрен поймешь, я придержал ее вытянутыми руками и отпустил.