Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц

Он дернулся.

— Сэр Ричард?

Я развел руками.

— Примеров масса. Вот, скажем, по всем законам логики мы не должны людей убивать вот так массово в дурацких сражениях, а потом закапывать убитых в землю. Лучше забивать их, как бьем на бойне скот, и употреблять в пищу. А сколько молодых и сильных гибнет в войнах! Почему зарываем в землю, если можно было бы пожарить это молодое свежее мясо на костре и полакомиться? Ведь известно, что человечина — самое вкусное мясо!

Он посмотрел на меня несколько странным взглядом.

— Вообще-то, сэр Ричард, мне такое даже в голову не приходило.

— Дарю идею, — сказал я щедро, — безвозмездно.

Он задумался, на лбу собрались морщины, впервые вижу таким, неужели мне удалось чем-то озадачить самого Сатану, это же невероятно, наверняка прикидывается…

— Все верно, — проговорил он с сожалением, — вы правы, так правильнее. Трудность в том, что мы находимся в созданном Им мире, где изначально заложены фундаментальные законы… еще до сотворения мира!., которые не переступить.

Я охнул.

— Даже вам?

Он сказал с досадой:

— Даже Ему. Он создал сперва некие фундаментальные законы, а потом в них вписал этот мир. В нем можно изменять все, но только не эти установки. Они называются моральными, но на самом деле они вписаны в самую плоть этого мира. Честно скажу, весьма противоречивого, непродуманного и во многом просто неразумного.

— Как в случае с каннибализмом, — согласился я. — Теперь понимаю, почему этот милый обычай возник и… пропал, не прижившись в этом мире. Ладно, простите, что побеспокоил… Кофе?

— Покрепче, — ответил он. — И чашку побольше.

Когда он исчез, утащив по рассеянности и чашку, я продолжал гонять тяжелые мысли по кругу, стараясь вырваться на некий новый уровень.

Почему это или-или, пусть даже такое подается как свобода выбора, неотъемлемое завоевание человека, но больно скуден выбор…

Нет уж, если уж начало зудеть, я буду нащупывать Третий Путь, нечто пока неясное между Богом и Сатаной, ибо и тот и другой говорят хоть и правильно, но не совсем то, чему я готов отдаться душой и телом.

Хотя, возможно, это выбор не между Богом и Сатаной, а между церковью и Сатаной, потому что замысла Всевышнего не знаю, а сужу о нем только по тому, что прочел в Библии, а еще в разных толкованиях, откровениях и письмах апостолов и видных богословов, однако нет гарантии, что и они поняли правильно.

Да и что могли понять, как будто Всевышний хоть с кем-то говорил на понятном для них языке? Случайно ли он избрал глашатаем новых законов Моисея, человека, который был настолько косноязычен, что ни один человек на свете не мог его понять?.. И когда Моисей изо всех сил отказывался от такой чести, Всевышний сказал сурово: у тебя есть брат Аарон, он и будет переводить твои слова с твоего мычания на человеческий…

Ага, это круто, сам Моисей половины, если не больше, не понял, а остальное Аарон изложил так, как понял из косноязычного пересказа Моисея…

Это еще один довод за то, чтобы постараться самому понять, чего ждет от человека Всевышний. И начать не как Лютер, что отбросил все последующие наслоения и вернулся к Библии, как единственному верному источнику, а решиться копнуть еще глубже…

Насколько глубже? А насколько нужно. Человек ничего не делает просто так, а только то, что ему действительно нужно. Даже камешки в воду бросает для удовольствия, а уж мозги напрягать…

Возможно, сперва стоит пойти по простейшему пути: не искать то, что надо, а избавляться от того, что не надо. К примеру, сам Иисус Христос и дева Мария — отчетливая уступка язычеству. У Всевышнего, единого и всеобъемлющего, не может быть ни родни, ни друзей, ни соратников.

Потому, к примеру, строить храмы Христу — это чистейшей воды язычество. Дескать, тупой человечек не может осознать Всевышнего, как Дух, потому для него нужно что-то привычное и доступное, потому давайтека Всевышнего назовем отцом, можно даже с прописной, затем присобачим Сына и родственников. Ну как в привычном язычестве: славянском, германском или эллинском, где боги пили, жрали и совокуплялись, как друг с другом, так и с людьми. Вот и Бог поимел деву Марию, родил от нее Сына, а еще у них откуда-то взялся некий Святой Дух…

И вот уже делают иконы, рисуют на стенах Бога Отца с молниями в руках, хотя первая же заповедь гласит: «Не имей других богов», а затем вторая заповедь — «Не делай изображения богов», что в конце концов справедливо соединили в одну заповедь.

Земли, где мы проходим, разорены до невозможности, села сожжены, а города лежат в развалинах. Уцелевшие люди прячутся по лесам, терпеливо ждут, когда либо война закончится, либо голод и холод выгонят из чащи и заставят восстанавливать сожженные дома.

Нередко попадались обглоданные волками трупы. Припасы медленно, но верно истощаются, но люди Норберта отыскивают в сожженных селах упрятанные в подвалы запасы зерна. Часть сохранилась в амбарах, даже сожженных, зерно горит плохо, обугливается только сверху, а остальные слои остаются целыми.

Однажды мы наткнулись на старую дорогу, очень древнюю, что, однако, выглядит как новенькая. Я пожалел, что не высмотрел ее раньше, поход протекал бы легче, но то ли сверху ее почему-то не видно, то ли она именно здесь и обрывается.

Дорога ведет на запад, что очень кстати, я уже и так намеревался свернуть. На западе за Имамом лежит королевство Пекланд, о котором ничего не знаю, и королевство Эбберт, которое знаю слишком хорошо…

По этой дороге мы прошли почти сотню миль, оставив справа и слева четыре крупных города, а также кучу мелких. Край достаточно населен, потому постоянно попадаются то отряды добровольцев, спешившие догнать нас и влиться в бриттскую армию, то многотысячные стада волов, под тяжелой поступью которых дрожит земля, всем им уготована участь вскоре раствориться в желудках солдат.

Конники Норберта небольшие отряды истребляют без труда, а когда встречают закованных в сталь рыцарей, да еще в сопровождении тяжелой панцирной конницы, обычно сообщают нам. Хотя, если попадаются небольшие отряды, то их тоже уничтожают сами, после чего с удовольствием снимают с трупов золотые кольца с драгоценными камнями, богато украшенные мечи и кинжалы, только доспехи оставляют, хоть и с сожалением, но, во-первых, легкая конница железо на себе не таскает, во-вторых, норбертовцы уже повидали мир и заметили, что чем севернее, тем доспехи хуже, словно их куют не оружейники, а простые деревенские кузнецы.

Чаще всего приходится иметь дело с ватагами озлобленных и полудиких пастухов и охотников, что и перекреститься толком не умеют, но вот пошли за веру. Все-таки в каждой даже самой мохнатой душе есть нечто, из-за чего человек может бросить дом, жену и детей и пойти сражаться за абстрактные идеи.