Дэн Симмонс - Илион

Его темная металлическая голова не достает мне даже до груди. На лице из пластика вместо глаз – черные пластины, однако у меня такое чувство, что робот с любопытством разглядывает нежданного спасителя.

– А моего друга зовут Орфу-иониец, – прибавляет он, показав на громоздкий помятый корпус, занимающий примерно пятнадцать футов пространства комнаты.

Голос у машины мягкий, тембр явно мужской и совершенно не металлический.

– А Орфу… он что… живой?

– Да, хотя и утратил свои окуляры и манипуляторы. Мы общаемся по радио. В данную минуту он говорит, что весьма польщен знакомством и что ты мог бы стать первым человеком, представшим его глазам… если бы те сохранились.

– Орфу-иониец, – повторяю я. – Ио – это вроде бы одна из лун Сатурна?

– С твоего позволения, Юпитера, – уточняет существо.

– Ну что же, рад встрече. Только, может, сначала выберемся, а там уже поболтаем? А то корова приходит в себя, и неровен час, кто-нибудь заглянет. Боги сегодня малость расстроены.

– Корова, – повторяет собеседник, глядя на Геру сверху вниз. – Забавно. – Он переводит лучи на дверь. – Вот только хлев заперт. Ты, случайно, не знаешь, как сорвать эту створку с петель?

– Нет. Нам это и не потребуется. Давай руку… э-э-э, лапу… в общем, что там у вас?

Робот медлит с ответом.

– Если я правильно понял, ты собираешься квант-телепортировать нас отсюда?

– Тебе известно про квант-телепортацию?

Маленький автомат устремляет свет на неподвижную груду металла выше моей головы:

– Сумеешь забрать нас обоих?

Теперь моя очередь задуматься.

– Трудно сказать. Вряд ли. Такую большую массу…

Богиня дергается и стонет под ногами.

– Давай руку, – повторяю я. – Сперва квитирую тебя, потом вернусь за твоим другом.

Малыш пятится прочь.

– Не будучи уверенным, что Орфу в безопасности…

В холле грохочут голоса. Меня уже ищут? Похоже на то. Афродита могла поделиться с другими своей способностью видеть сквозь чары Шлема. Или бессмертные разделились и прочесывают здание в поисках человека-невидимки? Супруга Зевса мычит и ворочается на полу. Веки подрагивают сильнее.

– Вот дерьмо! – Я срываю капюшон и левитационную упряжь. – Посвети, пожалуйста.

Прилично ли говорить машине «пожалуйста»? Впрочем, это же не робот, а моравек. Знать бы еще, что это такое.

Пояс упряжи не смыкается на необъемной «талии» гигантского краба; приходится скрепить воедино сразу три ремня, защелкивая пряжки на трещинах. Бедный старина Орфу смахивает на мишень, по которой палили поколения террористов, упражняясь в прицельной стрельбе: внутри крупных выемок – бессчетные вмятины поменьше, и так далее.

– Ладно, проверим…

И я включаю сбрую. Тонны недвижного железа трясутся, громыхают, однако отрываются от пола и зависают в нескольких дюймах от мрамора.

– Посмотрим, справится ли медальон с такой тяжестью. – Меня не очень волнует, поймет Манмут или нет. Впихиваю ему тазер в руки. – Если корова шевельнется или кто-нибудь сунется до моего возвращения, целься и жми вот здесь. Это их остановит.

– Сказать по чести, – вмешивается робот, протягивая тросточку обратно, – у меня здесь дела, и я предпочел бы твой прибор невидимости. Можно его одолжить? Боги украли у нас кое-что важное.

– Дьявольщина! – отзываюсь я.

Голоса рокочут прямо за дверью. Отстегиваю противоударную броню и швыряю Манмуту вместе со Шлемом. Интересно, рассчитана эта штука на механизмы? Предупредить его, что на глаза Афродиты чары не действуют? А, некогда.

– Как я тебя отыщу?

– Возвращайся к озеру кальдеры в течение часа, – отвечает робот. – Я сам тебя найду.

Тут отворяется дверь, и он исчезает.

Я прислоняюсь к панцирю, обнимаю железку одной рукой (с Найтенгельзером и Патроклом было проще) и кручу диск.

В глаза ударяет солнечный свет. Под ногами золотой песок. Орфу телепортировался вместе со мной и теперь витает в десяти дюймах над пляжем. Неплохо, ведь внизу острые булыжники. Возможно ли квитнуться в твердый объект, не знаю, однако не хотелось бы проверять это именно сегодня.

Мы явились в ставку Агамемнона. Уже давно засветло, и шатры почти опустели. Над головой бурлят тяжелые тучи, однако солнце изливает свои лучи на побережье, окрашивая бока длинных черных кораблей. Ахейские стражники даже отскакивают в испуге при нашем неожиданном появлении. В сотнях ярдов от лагеря слышен гул сражения. Греки отчаянно бьются с троянцами у заградительных рвов – ручаюсь, что во главе стоит сам Ахиллес.

– Панцирь обещан богами! – ору я стражникам, которые безуспешно прячутся за собственными пиками. – Любой, кто его коснется, умрет на месте. Где Ахиллес? Вы его видели?

– А кто спрашивает? – Громадный волосатый охранник выходит вперед и поднимает копье.

Смутно припоминаю имя нахала: Гуней, предводитель эниан и перребов из Додоны. С чего это парню стоять на страже в лагере Атрида? Потом разберусь, если будет время.

Укладываю Гунея одним выстрелом тазера, перевожу взгляд на кривоногого коротышку-сержанта:

– Может, ты меня проводишь?

Мужчина проворно втыкает пику в песок, опускается на одно колено и склоняет голову. Прочие хоть и не сразу, но следуют примеру начальника. Повторяю вопрос.

– Боговидный Пелид с самого рассвета сновал по берегу, будил спящих ахейцев пронзительными воплями, – откликается сержант. – После чего бросил вызов Атридам и прикончил обоих. Сейчас он в ставке, обсуждает с командирами план войны. По слухам, войны с Олимпом.

– Веди.

Уходя вслед за провожатым, я бросаю последний взгляд на Орфу: панцирь колышется над берегом, охрана уважительно косится на него и держится на расстоянии. Меня разбирает громкий смех.

Сержант удивленно оборачивается. Ну и пусть. Как объяснить ему, что впервые за девять лет я, Томас Хокенберри, свободно шагаю по долинам Илиона в собственной личине и мне хорошо?!

– Покушать бы! – в который раз заныл Даэман.

Еще бы: десять часов ни крошки во рту! На что это похоже?

– Должно же здесь быть хоть что-нибудь съестное, – сетовал молодой мужчина.

Отталкиваясь от случайных опор, троица плыла по безжизненному орбитальному городу. Стекла в окнах давно погасли, сделались просто прозрачными. Над горизонтом поднималась Земля. Ее мягкое сияние медленно затопляло пустые пространства с их реющими трупами, колыхающимися «ламинариями» и мертвой травой.

– Ну, хоть что-нибудь, – не унимался горожанин. – Консервы, сушеная пища… Да что угодно!

– Если и так, еда мумифицировалась вместе с людьми, – пожала плечами Сейви.

– Встретить бы сервиторов! Они бы нас накормили, – вздохнул кузен Ады и тут же понял, что сморозил глупость.