Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

— Пиво?

— Отсутствие изысканности.

— Я не дворцовая бабочка, сиор. Мой отец рыбак, и мой муж тоже был рыбаком. Они ценили пиво, пускай у нас на севере оно куда более горькое и крепкое, чем привыкли пить здесь.

— Но ты все же предпочитаешь кальгэ?

— Напитки мужчин остаются мужчинам. В Эльвате я нашла более подходящий для себя.

Облако доел одно из двух пирожных и теперь довольно облизывался, поглядывая на Шерон с благосклонностью существа, спасенного от голодной смерти.

— Эльват… — протянул Кар, сделал глоток, провел языком по верхней губе верхнюю губу, на которой осталась пена. — Огни в пустыне, жара, горячий ветер и запахи ночи. Я бывал там, пускай и очень давно. Люблю этот город, хотя предпочитаю Эльган. Посещала его?

— Увы.

— В месяц Дракона, когда зной может убивать днем, заставляя море мелеть. Ночью оно дышит и начинает гореть холодным пламенем глубин, словно волшебное зеркало Марида. Оно такое же гладкое, и в нем отражаются тысячи звезд. Гораздо больше, чем глаз может увидеть на небе. Такого зрелища нет нигде.

— Мне кажется, в каждом герцогстве есть нечто прекрасное.

Он, словно бы оценивал всю мудрость ее заявления, несколько раз кивнул, взял вилку, подцепил бекон и прежде, чем отправить его в рот, любезно, но не скрывая едкой иронии поинтересовался:

— Что же есть у Летоса?

— Альбатросы, что остались с прошлой эпохи. А еще прекрасный дворец герцога, созданный Войсом, чья центральная башня льдисто-ледяная и зимними ночами отдает Аранту солнечный свет, накопленный за лето.

Кар покачал головой:

— Ты говоришь чуть о другом, Шерон. Не спорю, в каждом герцогстве есть осколки прошлых эпох. Так можно сказать, что у вас еще и заблудившиеся. Я же рассуждал о красоте природы. Чем красив Летос?

— Морем, — тут же ответила она и, заметив его вежливую улыбку, продолжила: — Да. Морем. Свирепым, гневным и жестоким. Чудовищным в зимние шторма и кротким в скоротечные месяцы затишья. Фьордами, такими протяженными, что иногда по ним можно плыть неделю. Синими сопками. Цветущим вереском в пустошах. И яблонями.

— Яблонями? — Он приподнял странные брови, находящиеся на разном уровне перекошенного лица.

— Они цветут довольно поздно для вашего юга и не каждый год, в месяц Щита, но, когда такое случается, фьорды и склоны, весь край укрывается белым и розовым снегом от их лепестков. А потом, когда лепестки отрываются, этот снег летит с ветром, над водой, морем, островами.

— Ты любишь свою страну, — отметил Кар.

— Да. Люблю. Пускай мы и окраина мира, где почти ничего нет, а жизнь сурова и часто тяжела.

Она допила кальгэ, и неслышно появившаяся Моника поставила перед ней новую чашку с маслянистым напитком.

— Мне нравится, когда люди любят свою страну. Так и надо. А еще мне интересна ты.

— Чем же? — Шерон откинулась на спинку стула.

— Терпением, например. Его светлость счел меня достойным, чтобы рассказать о вашей встрече в городе. Ты не испугалась. Легко поддерживала беседу. Но он не отмечал, что ты еще и терпелива. Вот, например. К тебе совершенно без приглашения пришел незнакомый старик со своим прожорливым питомцем, и ты готова с ним мило поболтать об особенностях природы разных стран, ничуть не торопя перейти к сути нашей встречи. Думаешь, я каждый день встречаю подобное?

— Не знаю. Откровенно говоря, мне интересно с вами разговаривать, кем бы вы ни были, сиор Кар. И приятно вспомнить свою родину. Что же касается ваших целей, полагаю, вы сами о них расскажете. Сейчас утро, у нас прекрасный завтрак, чудесная еда, ваш милый пес наслаждается фисташковым муссом, и я не вижу никаких поводов торопиться.

Он негромко рассмеялся, а пес чуть приподнял уши, впрочем не отрываясь от тарелки.

— Я торговец. Купец. Так считает большинство.

— А на самом деле?

— О нет. Я действительно имею отношение к торговле, Шерон. Один из Торговых союзов. Меня отправили к его светлости как представителя от Великой руки. Мы уже довольно давно снабжаем эту династию финансами. Даем в долг, собираем налоги, помогаем в той или иной степени. Государству всегда нужны марки. На новый дворец, на постройку флота, на укрепление городских стен, на подарки соседям. На войну. — Он помолчал. — Так что все честно. Но за годы, проведенные в Каскадном дворце, скажем так, я вошел в круг близких друзей его светлости. И стал его доверенным лицом и советником.

— Вы из тех людей, что советовали владетелю убить меня? — Она вежливо улыбнулась, но он ничуть не смутился.

— Нет. Я, кажется, единственный из них, кто советовал не спешить с радикальными решениями.

— Очень мило с вашей стороны.

Кар отсалютовал ей наполовину опустошенным бокалом пива.

— Не стоит благодарности. Ты вполне должна понимать, что ничего не делается просто так.

— Однажды я уже встречалась с советником другого герцога.

Понимающая улыбка.

— Я не Бати. — Затем последовало пожатие плечами. — Чего ты ожидала? Обязанность хорошего советника знать все о ближайших соседях и дальних. Кроме Летоса, пожалуй. Он слишком далеко от нас и никогда не влезает в события, происходящие на материке. Летос и Лоскутное королевство. Да.

— Я словно хожу по кругу, сиор Кар, — вздохнула Шерон. — Словно со мной все это уже было. Впрочем, так и есть. Было. Только теперь новый владетель и разговор с очередным вельможей.

Мужчина развел могучими руками:

— Везде все одинаково, сиора. У правителей есть доверенный круг людей, которые берут на себя великую ношу забот о государстве. Здесь ты говоришь со мной, в Дарии был бы Геспто, в Соланке — Редворд, в Алагории — Настара. Впрочем, полагаю, с ней бы нормального разговора у вас не вышло. В Горном герцогстве — Тэлмо… Хотя о чем это я. Теперь там Рукавичка. Но ты поняла, к чему я клоню.

Она потерла нижнюю губу, чуть усмехнулась, думая, как устала от таких людей. Он, Бати и им подобные плетут паутину, считая, что находятся в ее центре, а все остальные — лишь глупые мухи, неспособные увидеть ловушку, не говоря уже о том, чтобы выбраться из нее. Но на любого паука рано или поздно находится другой паук. Половчее и похитрее. Или хищная оса, или даже птица.

— Чем же вы отличаетесь от Бати, любезный сиор Кар?

Он поднял руку, шутливо погрозив ей пальцем:

— Впервые ты позволила себе пренебрежение, Шерон.

— Не к вам, — тут же поправилась она. — Просто не люблю быть пленницей, а Бати был в этом несколько… виновен.

— О, если даже ко мне, то я ничуть не обиделся, — благосклонно сказал он и обратился к собаке, снова крутящейся вокруг стола: — Довольно, Облако! Ты и так превысил свою норму за неделю.

Пес послушно прошествовал к хозяину и улегся в ногах.

— Что касается твоего вопроса. Бати служил в первую очередь Храму. Мири, если угодно.