Генри Олди - Иди куда хочешь

Регент замолчал, а собравшиеся еще долго переглядывались.

Что хотел сказать этим престарелый сын Ганги?

Короче, гонец от Кришны оказался весьма кстати: привезенные им известия проливали бальзам на рану. Да, братья-Пандавы с матерью успешно добрались до места ссылки. Да, стараниями Черного Баламута удалось примирить разгневанного тестя-Панчалийца с пятеркой зятьев. Баламут оказался выше всяческих похвал: длинная история о прошлых рождениях Черной Статуэтки в его изложении неизменно заканчивалась одним выводом — девица была просто обречена на многомужие. Обречена судьбой. Законом. Богами. Кармой. Обстоятельствами. Случаем.

Достаточно?

Панчалиец счел, что достаточно.

Единственное условие, которое поставил гордый раджа панчалов: его дочь не должна жить со ссыльными. Ответ из Города Слона последовал незамедлительно: крепостца, где сидели битые Пандавы, нарекалась Индроградом [25] На санскрите — Индрапрастха, означает «Индрова Твердыня». Твердыня, укрепленный город на обыденном — «град». (насмешка? намек?) и давалась братьям в удел. Пусть правят. А если местные вожди лесовиков возмутятся…

Увы! Надежда исполнилась лишь частично. Вожди и впрямь возмутились. Результатом было послание из Индрограда в Хастинапур: «Живя здесь, сыновья Панду по велению Стойкого Государя и Грозного убили всех других царей. В нашем лице Веды обрели усердных толкователей, обряды — щедрых устроителей, а народ — доблестных защитников. Ом мани!»

Грозный вкупе со Слепцом тщетно пытались припомнить: когда это они отдавали такое веление «толкователям, устроителям и защитникам»? По всему выходило, что никогда. Но худой мир лучше доброй ссоры, и дело пришлось замять. Тем паче что дань из окрестностей Индрограда теперь поступала исправней прежнего.

Время шло, в Городе Слона игралась свадьба за свадьбой — Слепец усердно женил свое многочисленное потомство, рассчитывая на еще более многочисленных внуков. Женился и Карна, вняв уговорам родителей. И не вняв уговорам доброжелателей: взял за себя тихую девушку, дочь отцова друга, вместо того чтобы закреплять новообретенную знатность женитьбой на невесте с родословной. «Это кони должны быть породистыми!» — заявил сутин сын и ернически заржал в голос, заставив издалека откликнуться всю конюшню.

Доброжелатели разом заткнулись.

Сейчас жена Карны была на сносях, и Ушастик не шибко-то хотел покидать супругу даже на неделю — но пришлось.

Около месяца тому назад из Индрограда пришла очередная депеша. Звали на новоселье. Дескать, обустроясь на новом месте, братья-Пандавы приглашают всех раджей Великой Бхараты почтить их удел своим присутствием. Особенно подчеркивалось: ждут Бойца. Ждут с нетерпением. Мечтая о приезде Слепцова первенца, как воробей в летний зной мечтает о дожде. Как мечтает скупец о сокровищнице Куберы, как брахман — о райских мирах, аскет — о духовных заслугах, а также как этот… как его?.. об этом… как его?!

Короче, ждем.

На Совете было решено не отказывать, да и Боец соглашался на примирение. Опять же интересно было увидеться с беспокойными Пандавами — неужто и впрямь образумились? Сопровождать брата вызвался верный Бешеный, их слепой отец по вполне понятным причинам остался дома с остальными сыновьями, а Грозный ехать и не собирался.

И без новоселий дел по горло.

Вот так и вышло, что, проводив Бойца до мелкой Сарасвати — границы Пандавского удела, — Карна надолго застрял там лагерем в ожидании возвращения друзей.

Сам он, хоть и обладая титулом раджи ангийского, здраво решил не дергать тигра за усы.

А то развопятся потом по городам и весям: «Ах, скорый на руку и язык! Ах, герой, который бесподобен сбивать с толку тех, кто сам впадает в заблуждение! Ах…»

Нет уж, обильные заслугами! Мы и здесь подождем.

Дождался.

— Козлы! Нет, Карна, ты понимаешь…

— Да погоди ты, Бешеный! Отдышись сначала. Вон Боец — в шатре заперся и никого видеть не хочет. А ты тут со своими воплями…

— Да я, пока из этих гадов душу не выну, ног не омою! Спать зарекусь! Нет, ты понимаешь, что удумали, сволочи! Они же публично объявили подготовку имперских обрядов! От своего имени! При куче свидетелей! Нашли в глуши какого— то вшивого брахмана, сделали своим семейным жрецом, а тот и рад стараться… Не удивлюсь, если он завтра объявит весь удел Обителью Тридцати Трех!

— Обряды? Ну и что?

— Как что?! Ах ты, орясина непросвещенная… Ладно, об обрядах потом. Нет, ну каковы суки! Зовут во дворец — выстроили себе халабуду! — сами ласковые-ласковые, коврами стелются… мы с Бойцом губы и раскатали. Заходим в первый зал — а под ногами вместо пола вода. Я одежду подобрал, чтоб не намокла, а эти ухмыляются — пол, оказывается, целиком из горного хрусталя, и снизу рыбки плавают! Смолчали. Идем дальше. Второй зал, стоим на пороге: такой же пол. Я вперед, Боец за мной… Оказалось, это купальня! Мы в нее плюх! — как были, при всем параде. Выбрались наружу, мокрые, вода ручьями, водоросли к роже липнут, а они уже внаглую ржут! И тесть их, и остальные… хотят сдержаться, да рты сами луками гнутся! Понял, зачем нас звали? Ославить, на посмешище выставить…

— А Боец?!

— Что Боец?! Сам знаешь: он в последнее время правильный… И меня удержал. Я уж было к Бхиме, за грудки, а Боец кричит: «Назад!» Ну, обсохли, переоделись, явились на собрание — тут они нам свинью и подложили! Я-ста, мы— ста, сыновья богов и прочее, желаем во славу и величие свершить «Приношение Коня» вкупе с «Рождением Господина»! И брахмана к жертвенному огню пихают. Тот рад стараться: «Сваха! — гундосит. — Вашат! Ом мани!» И все, как на грех, при свидетелях. Я гляжу: Боец встал и вон вышел. Короче, погуляли…

— Вижу, что погуляли. Только при чем тут обряды?

— При том, Ушастик, при том самом. Нас в дороге верный человек догнал. Сказывал: на следующий день скандал у Пандавов случился. Якобы. Тот брахман, что жрецом у них, явился на рассвете. Коров у него разбойники угнали. «Спасайте! — голосит. — Отбейте буренушек!» Рядом как раз Арджуна и случился. Он и рад бы спасать-отбивать, да оружие в тех покоях, где старшенький Пандав с ихней общей женкой уединился. Вот и выбирай: то ли брахмана под обитель подвести, то ли брату всю сласть на корню срубить!

— Выбрал?

— Выбрал.

— Пошел за оружием?!

— За ним, родимым. Коров отбил, а сам себе за грех перед братом кару определил: изгнание. Не то на шесть лет, не то на двенадцать. Короче, шмыгнул в лес и был таков.

— Ф-фу! Хвала богам! Одно неясно — старший Пандав чего, в арсенале жену любил? Сотню шлемов еловцами кверху — и давай, любимая?!

— Идиот! Какая хвала! Пойми, дурья твоя башка: если царь объявит при свидетелях подготовку к имперским обрядам да еще брахман это дело закрепит жертвой, никто не имеет права начинать такой обряд поперек. Пока зачинщик не завершит дело или не провалится с треском! А Арджуна в лесу сидит сиднем… без него не начнут. Дошло?