Вонда Макинтайр - Путь домой

Он возвращается на Землю, подумал Сарек. Всем кораблям запрещено приближаться к Земле. Но вместо того, чтобы повиноваться приказу, он возвращается. Ему было приказано вернуться на Землю. Но вместо того, чтобы ослушаться приказа, он возвращается.

Джеймс Кирк не может оставаться в стороне, когда гибнет его родная планета. Но Сарек знал также, что нет никакого логического способа спасти её. Клингонский корабль попытается уничтожить зонд и погибнет сам. Значит, Кирк и все его товарищи тоже погибнут.

– Анализ показывает… – сказал Кирк. Голос его то усиливался, то пропадал совсем. Затем послышались странные крики, свист и стоны. На миг Сарек подумал, что это зонд, но тут же понял, что это не так. – Сигналы зонда… По мнению капитана Спока… уничтоженные животные… горбатый кит… правильный ответ…

Изображение и голос исчезли, но Сарек уже ухватил суть объяснения, которое дал Спок намерению зонда. И старший вулканец почувствовал, что к его хладнокровию примешивается чувство гордости.

– Стабилизировать связь! – выкрикнул Картрайт. – Резервную мощность!

– Вы слышите меня? – Голос Кирка прозвучал ясно. Изображение сфокусировалось. – Звёздный Флот, если вы слышите меня, мы попытаемся совершить прыжок в прошлое. Мы рассчитываем траекторию…

– Что, во имя неба…? – спросил главнокомандующий.

Связь оборвалась.

– Резервную мощность! – хрипло повторил Картрайт.

– У нас не осталось резервной мощности, – отвечал офицер связи.

Сквозь завывание ветра, шум дождя и рокот волн прорвался стон измученного стекла. Сарек понял, что именно собирается сделать Кирк. Среди безумного отчаяния план обладал элементом рациональности.

– Удачи тебе, Кирк, – сказал Кирк. – И всем, кто с тобой.

Швы не выдержали. Стекло лопнуло, брызнув острыми осколками. Последнее, что помнил Сарек, были крики ужаса, ледяные струи и завывания ветра.

С экрана слепило Солнце. «Баунти» несся прямо на него. Свет сделался настолько ярким, что экран приглушил его, создав искусственное затмение. Вокруг звезды сияла корона раскалённого газа.

– Никакого ответа с Земли, – сказала Ухура. – Солнечный ветер слишком силён. Мы потеряли контакт.

– Может, оно и к лучшему.

Искусственная гравитация на корабле ослабела. Нагрузка на импульсные двигатели не проходила даром. Солнечная буря тянулась к «Баунти», норовя захватить корабль, несшийся к самому краю короны.

– Компьютер готов к запуску, адмирал, – сказал Спок.

– Наша цель во времени? – спросил Кирк.

– Конец двадцатого века.

– Несомненно, Вы способны дать с большую точность.

– Не с этим компьютером. Мне пришлось запрограммировать кое-какие данные исключительно по памяти.

– И много этих данных?

– Наличие компонентов горючего, изменение массы корабля при движении сквозь время на релятивистских скоростях, а также вероятное местонахождение горбатых китов. В данном случае, Тихий океан.

– И всё это Вы задали по памяти?

– Да, – отвечал Спок.

Стоявший рядом Маккой возвёл очи горе.

– Да охранят нас ангелы господни.

– «Гамлет», – сказал Спок. – Акт первый, сцена четвёртая.

– Мистер Спок, – произнёс Джим с некоторой резкостью, – ни у кого из нас нет ни малейших сомнений в Вашей памяти. Запускайте компьютер. Приготовиться к варпу.

Зулу проверил готовность.

– Готов, сэр.

– Мистер Чехов, щиты.

– Подняты, адмирал.

– Да будет удача к глупцам благосклонна, – сказал Кирк тихо.

– Вергилий, – сказал Спок. – «Энеида». Но цитата…

– К чёрту цитату, Спок! – вскричал Кирк. – Запускайте компьютер! Мистер Зулу – варп!

Корабль рванулся вперёд. Свет солнечной короны стал мерцающим. Корабль нёсся сквозь спектральные линии, и по мере того, как нарастала частота волн, свет становился из жёлтого резким бело-голубым, а затем – фиолетовым.

– Варп два, – сказал Зулу.

«Баунти» содрогался от варпа, от магнитного поля, от солнечной гравитации.

– Варп три…

– Хорошо, так держать, – сказал Джим.

– Варп пять… варп семь…

Щупальце короны дотянулось до корабля и, ухватив, безжалостно сжало его.

– Я не уверен, что корабль выдержит, сэр! – голос Скотта звучал из интеркома отдалённо и слабо. Корабль отчаянно боролся за жизнь.

– Отступать поздно, Скотти, – сказал Джим.

– Сэр, температурная защита на максимальном уровне!

– Варп девять, – продолжал Зулу. – Девять и две… девять и три…

– Мистер, Зулу, нужна скорость отрыва!

– Ускорение продолжается, сэр… Девять и семь… Девять и восемь… Порог отрыва…

– Хорошо, – сказал Кирк. – Так держать.

На экране побежали строчки данных. Близко, слишком близко к Солнцу… слишком большая скорость… Грань между пространством и временем исчезала…

– Давайте, мистер Зулу!

Жар пересилил защиту. Ускорение ощущалось даже сквозь искусственную гравитацию.

«Баунти» вырвался из пространства и нырнул во время.

Джим вспомнил…

Картины прошлого беспорядочно возникали перед ним. Он видел «Энтерпрайз», взрывающийся в космическом пространстве и сгорающий в атмосфере Генезиса. Видел Дэвида Маркуса, лежащего мёртвым среди своей разрушенной мечты. Видел молодого Спока – там, на Генезисе, Спок стремительно повзрослел. Но память Джима устремилась в прошлое, и время двинулось вспять. Вулканец стал намного моложе. Картины сменяли друг друга всё быстрее и быстрее, и Джим видел, как друзья его делаются всё моложе и моложе. Спок изменился меньше всех, ибо вулканцы жили дольше и старели медленнее землян. Морщины, прорезавшие лицо Маккоя за годы пребывания в космосе, исчезали, пока доктор не стал выглядеть так, как в тот день, когда Джим, только-только получивший лейтенантские нашивки, впервые увидел его. Джим вспомнил мистера Скотта, сомневавшегося поначалу в способности молодого дерзкого капитана командовать лучшим кораблём Звёздного Флота. Он вспомнил Кэрол Маркус, какой они была, когда он доставил её обратно на Землю; какой она была, когда они расстались много лет назад; какой она была, когда они впервые встретились.

Мать Джима улыбнулась какой-то его затее; она также молодела на его глазах, хотя годы, казалось, совершенно не меняли её.

Джим вспомнил Ухуру в тот вечер, когда впервые увидел её – поющую ирландскую народную песню, аккомпанируя себе на маленькой арфе; вспомнил Зулу – недавнего выпускника Академии, лихо побеждающего его на соревновании по фехтованию; вспомнил Чехова – энсина, несущего позднюю вахту на мостике, когда он, Джим, предпринял ночной обход своего корабля. Он видел своего племянника, Питера Кирка, опять превращающегося из уравновешенного, уверенного в себе молодого человека в маленького мальчика, ошеломлённого потерей обоих родителей.